Антиваксеры, или День вакцинации - [26]

Слежка за партией антиваксеров превратилась со временем в рутинную и необязательную процедуру. Результаты этой преступной рутины и наблюдал сейчас Котов. Во-первых, у полиции не было никакой информации по Штыку, недавно появившемуся в партии, но похоже сделавшего там головокружительную карьеру, а во-вторых, силовики ничего не знали о намерениях Ивана Ивановича устроить жестокую шутку с Бабушкиным. В прежние времена такую информацию мгновенно бы выявили и передали по назначению. А теперь, в результате преступного пренебрежения Котовым и его людьми своими обязанностями, Андрей Николаевич убит, и абсолютно не важно, произошло это случайно или намеренно. Полиция в принципе не имела права допустить возникновения такой ситуации. Но все прошляпила…

Сегодня утром масла в огонь подлил еще и следователь, позвонивший Котову сразу после конспиративной встречи с агентом. Он взволнованно сообщил полковнику два очень важных известия. Во-первых, нет никакого смысла организовывать наблюдение за Штыком, так как тот убит прошлой ночью, а во-вторых, Кузнецова ждет в ближайшее время очень важное задание от Ивана Ивановича. Суть его скрытный секретарь партии пока не сказал, но майор не сомневался, что это опять будет убийство. Майор приказал агенту сразу-же звонить по известному номеру, как только он узнает новые подробности, а Котову предложил немедленно установить за Олегом круглосуточное наблюдение. Прямой резон в этом был, ведь Кузнецов после получения задания мог просто не иметь возможности никому позвонить.

Котов тут же затребовал уголовное дело по факту убийства, произошедшего во вторник ночью. Причем вместе со всеми подобными делами за последний месяц, якобы в качестве надзора за работой подчиненных, хотя открывать другие папки даже не стал. А дело Штыка полковник изучил очень внимательно, но ничего интересного там не увидел. Личность убитого не установили, труп проходил как неопознанный. При нем не оказалось ни документов, ни денег, ни телефона. Отпечатки пальцев покойника в базе полиции отсутствовали. Само орудие убийства не обнаружено, никаких улик преступник не оставил. Странно, но судя по выражению лица Котова, такое безнадежное положение дел, казалось, вполне удовлетворило его. Полковник вызвал машину, поехал в отделение судебно-медицинской экспертизы, посмотрел своими глазами на бесстрастное лицо Штыка, пообщался с приятной во всех отношениях Ольгой Альбертовной, а потом направился в городскую администрацию, на совещание к Главе.

Еще вчера стороннему наблюдателю поведение Котова показалось бы весьма странным. Молниеносно установив организатора и исполнителя преступления, а также зная, что следствие по делу смерти Бабушкина ведет ФСБ, полковник ничего не сообщил Бритвину, хотя обязан был это сделать. Правда в его защиту можно было сказать так – фактическая картина смерти главного редактора не соответствует версии убийства, изложенной самим киллером, и требуется провести свое дополнительное расследование, прежде чем передавать информацию в ФСБ. Ведь вполне возможно, что Бабушкина убили совершенно другие люди, пришедшие уже после парочки самодеятельных палачей—антиваксеров. В практике полковника случались совпадения и похитрее.

Такое объяснение действий Котова было очень натянутым, но, тем не менее, еще вчера оно имело право на существование. Однако сегодня, после того как полковник узнал, что один из участников нападения на Андрея Николаевича убит, а организатор преступления планирует совершить новое убийство, скрывать эту информацию от ФСБ стало абсолютно недопустимо. Но Котов похоже и теперь не собирался ни с кем делиться своими знаниями. И это было очень странно, не говоря о уже том, что сокрытие такой информации серьезно угрожало прежде всего самому полковнику. Ведь если Кузнецова поймают, он сразу переведет стрелки на следователя, который его завербовал и был в курсе всех событий. Ну а майор Антонов незамедлительно выдаст начальника полиции, и его ждет тогда весьма незавидная участь. Однако сторонний наблюдатель, увидев сейчас Котова, с удивлением бы отметил, что полковник чувствовал себя вполне уверенно, а никакого беспокойства за свою судьбу не испытывал. И это тоже было очень странно.

Глава 20. Письмо счастья

(четверг, 14:00, двое суток до Дня вакцинации)

В освещенном солнцем кабинете Главы стоял негромкий гул. Участники предстоящего совещания сидели за большим столом и вполголоса переговаривались, обсуждая последние события. Отсутствовал лишь сам хозяин кабинета. Наконец, опоздав на десять минут, всегда обычно пунктуальный Соловьев вошел, сел в свое кресло и обвел коллег странным отсутствующим взглядом. Что-то неладное творилось с лицом Главы, видно было, как его переполняют эмоции, и он с трудом себя сдерживает. В довершение всех странностей на руках Евгения Васильевича красовались тонкие латексные перчатки.

Наконец спустя какое-то время хозяин кабинета совладал с собой и совещание началось.

– Как обстановка у вас? – спросил Соловьев, обращаясь к Ракитину.

– Нормально – бойко отрапортовал тот, – в редакции все идет обычным путем, Бабушкиным никто не интересовался, его отсутствие даже и не заметили. Я периодически захожу к нему в кабинет, свет включаю, жалюзи открываю…