Античность: история и культура - [37]

Новую для римлян концепцию божественного происхождения государственной власти запечатлела также введенная этрусками в римскую практику церемония триумфа. Подобно управляющему четверкой коней на фронтоне храма Тину, триумфатор появлялся на колеснице в одеянии бога, украшенном изображением пальмовых листьев. Над его головой держали золотую корону. В руке его был скипетр. Обнаженные части тела триумфатора окрашивались той же краской, что и культовая статуя Юпитера.

Снимая в храме одежду, принадлежащую богу, смывая краску со щек и рук, триумфатор становился человеком. О том, что он не бог, во время самой триумфальной процессии ему напоминал раб, стоявший на запятках колесницы с плетью в руке и шептавший: «Ты человек, человек, человек». Так раскрывалась идея триумфа: подлинным победителем считалось верховное божество города. Это ему оказывались высшие почести, ему подносились захваченные у врага трофеи.

Этрусское происхождение имеют и многие другие римские праздники, приобретшие характер городских игр. Сами римляне настолько широко ассоциировали свои игры с этрусками, что производили латинское слово «Ludus» (игра) от названия народа «Lydoi» (лидийцы), синонима слова «этруски». При этрусках в Риме были введены ежегодные Римские, или Великие игры, местом проведения которых был сооруженный Тарквиниями цирк. Явно этрусскими представляются Таурийские и Таларийские игры римлян. Первые из них были связаны с жертвоприношением духам предков (от этрусского «таура» – гробница), вторыми отмечался праздник плодородия. Переняли римляне у этрусков и обычай во время погребений приносить кровавые жертвы душам мертвых. Формой такого человеческого жертвоприношения была схватка вооруженных пленников, оканчивавшаяся гибелью одного или многих из них. В 264 г. до н. э. римляне этот этрусский обычай превратили в массовое зрелище – гладиаторские игры. Примечательно, что палач, добивавший смертельно раненных гладиаторов, носил маску этрусского демона Хару и имел его атрибут – молот.

ЗАГАДКИ ЭТРУССКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Этрусская гробница. Летом 1843 г. обитатели маленьких городов Тосканы видели странного путешественника. В отличие от соотечественников, бродивших группами по улицам больших городов, этот иностранец странствовал один и забирался в такие дебри, куда подчас не знали дороги местные знатоки древностей. Чужеземца интересовали бесформенные развалины, известные местным крестьянам под названием «мурачча». К прохожим он обращался с вопросом: «Не попадались ли вам мурачча?». Однажды близ города Корнето кто-то посоветовал ему поговорить с Карло Аввольта.

В своей книге «Города и кладбища Этрурии» впоследствии Джордж Деннис написал: «Передо мной был живой, интеллигентный пожилой джентльмен, искушенный в раскопках, глубоко интересующийся древностями своей родины». От него английский этрусколог услышал удивительную историю. Когда тот был молод, ему поручили надзор за ремонтом дороги. Облюбовав плиту, покрывавшую невысокий холм, Карло просунул под нее лом, который ушел в землю во всю глубину. Он наклонился, чтобы посмотреть в образовавшееся отверстие. Перед ним на возвышении лежал воин в полном вооружении, безбородый юноша с красивым загорелым лицом. Видение продолжалось какую-то долю секунды. Не успел Карло пошевелиться, как прах рассыпался. Остались лишь обрывки материи, обломки металла и костей. Вверх поднимался столбик золотой пыли.

За столетие, прошедшее после выхода книги Денниса, техника обнаружения и раскопок этрусских гробниц разительно изменилась. В распоряжении ученых теперь сложное оборудование, позволяющее обнаружить гробницу и определить ее контуры, не погружаясь в землю, а затем с помощью прибора, напоминающего перископ, сфотографировать внутренность гробницы до того, как приток воздуха разрушит ее содержимое. И хотя пока еще никому не удалось сфотографировать этрусского воина, новый метод позволил за короткое время обнаружить тысячи этрусских гробниц с представляющими огромный художественный и научный интерес росписями.

Чаще всего на гробницах изображена сцена пира. У ломящегося от яств стола мужчины и женщины возлежат на богато украшенных ложах. Кто-то, похоже, хозяин, держит над головой куриное яйцо. Близ стола флейтисты и флейтистки, плясуньи, плясуны, кружащиеся в бешеном танце. Под столом собаки и ласки подбирают остатки пищи. Что это? Пир в богатом доме, а яйцо символизирует начало трапезы? Ведь этруски, как и римляне, начинали ее с яйца (аб ово). Или это погребальная тризна с участием двойника покойника, актера, загримированного под него, – обязательной фигуры на этрусско-римских похоронах? В этом случае яйцо – знак возрождения для пира будущей жизни. Этруски снабжали нагробные фрески пояснениями, но не столь подробными, как бы нам этого хотелось. И остается догадываться, какая из трех гипотез верна. А может быть, в каждой из них есть частица истины?

Одна из фресок изображает человека по имени (или это название его профессии?) Ферсу, который натравливает разъяренного пса (или волка) на другого человека, голова у которого в мешке, затрудняющем защиту. И снова загадка. Существовала ли у этрусков такая жестокая игра, наподобие распространенных у них гладиаторских погребальных игр? Или воспроизводится сцена расправы над душой в загробном мире? И кто такой этот Ферсу? Слуга богини подземного мира Персефоны (этрусской Персефнай)? Или артист-гладиатор? Ясно лишь одно, что от этого персонажа произошло латинское слово «персона», затем перешедшее в европейские языки.