Аншлаг [Рассказы о цирке] - [62]

Когда пение закончилось, на экране показали его цирковой номер, так что Николай произвел хорошее впечатление не только мастерством, но и своим интеллектом.

В 1969 году за большие заслуги в развитии советского циркового искусства ему было присвоено высокое звание народного артиста РСФСР.

7. Во имя цирка

Николай продолжал совершенствовать свой номер, всячески раскрашивая его, и однажды придумал такой трюк: он спрыгивал на манеж, брал морковку и… предлагал зрителям покормить его лошадь.

Если морковку подавал ребенок, лошадь ее съедала, а если взрослый (Ольховиков выбирал фигуры поколоритнее), она от угощения отказывалась. Всем в зале было весело, и номер после этой разрядки продолжался.

Впрочем, весело было не всем… Я имею в виду Николая.

Трюк с морковкой появился у него не от хорошей жизни — ему становилось трудно в прежнем темпе работать. Понадобилась передышка.

Свою усталость пока замечал только он сам. Николай и в мыслях не мог допустить, чтобы ее заметила публика. Если заметит — это конец! Ему шел пятьдесят первый, а он все еще продолжал гарцевать на коне. Но в 1979 году сломал ногу.

Однако еще до этого случая жонглер нередко задумывался: а что же дальше?…

Как-никак проскакал он по белу свету с достоинством. Был и юным жонглером Нико, и орденоносцем Николаем, и заслуженным, а теперь он народный артист РСФСР. Но дальше-то что?..

Конечно, нетрудно при его артистизме обзавестись хитроумными ящиками, хорошенькими ассистентками и начать демонстрировать цирковые чудеса.

Но, честно говоря, душа к этому не лежала.

Он мог бы взять группу животных: скажем, медведей.

Да нет, тоже не по нем.

Может быть, заняться режиссурой? Или, наконец, при его уме и опыте, занять пост административный?

Но неужели он как артист исчерпал себя?

Не хотелось в это верить.

А если пойти на эстраду с номером «Поющий жонглер»? Это — ново, а к тому же к известным именам и высоким званиям эстрада никогда равнодушной не была. Нет, цирк, только цирк!..

Не напрасно же ради него он поступился оперной карьерой. Или все-таки спокойно уйти на заслуженный отдых и вспоминать в Совете ветеранов минувшие дни — где, когда и как выступал, какой имел успех?..

Но ведь силы и энергии у Николая хватает!

Однако пик «жонглера на лошади» миновал. «Ничто так не старит женщину, как… возраст», — говорят французы. Мужчину, увы, тоже.

Но какой же след оставит он в цирке? Потрепанные афиши, пожелтевшие рецензии, выцветшие фотографии?

После творческих людей остаются книги, ноты, картины, и они продолжают жить… А что останется после артиста цирка? Что он может сделать, и не столько для себя, сколько для искусства?

Если бы передать свое мастерство сыну… Когда-то Николай высказал такое пожелание в беседе с режиссером Ленинградского цирка Г. С. Венециановым, а тот фразу продолжил так: «Да, да, сыну, которого у вас нет».

На это Николай тогда самонадеянно заявил: «Будет!»

На режиссера такой ответ произвел столь сильное впечатление, что он включил этот разговор в свою статью об Ольховикове.[1]

А режиссер А. Г. Арнольд, который, при всей своей эксцентричности, был одним из мудрейших людей цирка, неоднократно говорил Николаю:

— Тебе нужно помимо жонглера иметь другие номера, как у отца. Попробуй восстанови «Русскую тройку». У тебя есть опыт, есть вкус, ты имеешь на это право.

Восстановить… Но ведь то, что удивляло вчера и позавчера, сегодня может и не удивить?!

Николай прожил большую жизнь в цирке и помнит времена, когда стоило акробату встать на одну руку, как в зале начинали… креститься. Да, да, это так! Смешно, но факт!

А что, если «Тройка» теперь покажется смешной? Такой опытный конник, как Серж, упорно репетировал ее, но так ничего и не вышло.

Кстати, а почему?

Может быть, следовало создавать конно-акробатический аттракцион не из жокеев, а из акробатов? Сани ни в коем случае не должны быть карикатурными, с широкими полозьями, как у Сержа. Это не сани, а повозка! Сани не должны заваливаться на поворотах, как случалось нередко у отца.

Полозья должны быть нормальными, хотя, конечно, опилки или ковер — это не лед… Но как сделать, чтобы они все-таки скользили, чтобы с виду казались полозьями?

Николай в конце концов сам придумал конструкцию полозьев, спрятав в них катки (ролики). Он обратился за консультацией к инженерам и конструкторам, и оказалось, что его расчеты правильны.

Это уже хорошо! Ну а лошадей подобрать можно…

И уж если делать аттракцион, то по-новому, чтобы получилось не хуже, чем у отца, а лучше! Не для себя ведь — для советского цирка!

Надо, чтобы на манеж врывалась зимушка-зима с ее мохнатыми снежинками, с заливистым звоном бубенцов, с расписными санями и, наконец, с дорогой для каждого русского сердца тройкой…

Николаю хотелось, чтобы акробатические прыжки, как балетные па, точно «ложились» на музыку.

Ему хотелось, чтобы «Тройка» звучала как цирковая поэма, как подлинное произведение циркового искусства.

Он написал сценарий и вынес свой труд на режиссерскую коллегию.

И тут посыпались реплики:

— Серж четыре года репетировал «Тройку», и ничего не вышло. Сколько же тебе времени нужно?

— Год, — отвечал Ольховиков.