Аномальщик. Часть 1 - [10]
— А вот эти, как вы их назвали, «Фениксы». Они такие–же, как вы? Тоже аномальщики? — задал очередной вопрос Макс.
И тут он с удивлением увидел, как напряглись лица присутствующих. Неужели он чего–то запретного коснулся?
— Можно и так сказать, — нехотя произнес Игорь, буквально втаптывая взглядом Михаила.
— Значит, эта история вполне может быть правдой? Интересно, — Макс погасил сигарету в пепельнице. — У меня есть одна просьба.
Надо было перевести разговор со скользкой темы.
— Смотря какая, — без улыбки, с напряжением в голосе произнес Игорь.
— Я хочу, чтоб все по–честному было, — не смотря ни на кого, раздавил окурок Макс. — Скажите сразу, что из того, что вы рассказали, вы не хотели бы увидеть в статье. Потому, что я должен–же написать что–то, с меня редактор не слезет.
Честность. Да, это лучшее оружие, пожалуй. Макс помнил свое удивление, когда препод в универе, тот самый, что учил психологии интервью, сказал это. Стереотип журналиста, как человека, пишущего про самое самое, и при необходимости могущего и приврать, прочно укоренился у всех в мозгах.
— Если вы будете пользоваться недостоверными фактами, врать, если проще, то максимум, на что вы можете рассчитывать, это желтая пресса, — говорил Андрей Николаич. — Правда, вот самая бомба. Когда добытая тобой информация не высосана из пальца, а самая, что ни на есть быль, от которой трудно отмахнуться. А вот в каком свете ее подать, вот тут уже есть над чем подумать. Не думайте, что читатели или собеседники тупее вас. Никогда не разговаривайте, даже со страниц, снисходительно. Это и есть рецепт успеха журналиста.
Между тем даже Олег, который как я понял, выдержаннее всех, удивленно поднял бровь на мое заявление.
— Буду откровенен парни, — сказал вновь Макс. — Я не хочу, чтоб вы воспринимали меня, как придурка с ручкой в руках. Или клавиатурой. Я могу написать, как есть. Еще и приврать для эффекта. Один раз.
Максим сделал паузу для лучшего эффекта.
— А потом вы меня пошлете, далеко, и все. И источник информации, как говориться из первых рук, потерян. И, я как понимаю, мне и в остальных группах скажут адрес моего пешего тура. А инфа нужна.
— Удивлен, — ответил, наконец, Игорь, побарабанив пальцами по столу. — А знаешь, я так скажу. Пиши, что считаешь нужным.
— Ты уверен? А вдруг я все же привру?
— Ну, так мы почитаем, — усмехнулся он. — Оценим.
— Оригинальный подход, — оценил хитрость Макс. — Если не то напишу, то мы больше не встретимся?
— Верно, — подытожил Игорь. — Ну а для лучшего впечатления, мы тебе сейчас еще пару история вспомним…
2
Макс с трудом поднялся по лестнице. Позвонил не в силах рыться по карманам в поисках ключей.
— Привет, мам — сказал он в открывшуюся дверь.
— Вот и блудень вернулся, — с легким укором произнесла женщина.
Максим буквально ввалился в квартиру. Сбросил рюкзак, нагнулся, чтобы развязать шнурки.
— Ты есть то будешь, путешественник? — с улыбкой спросила мама.
— Ага, — устало сказал Макс.
Наконец и второй ботинок слез с ноги. Берцы, это вам не это. Хоть липучки пришивай.
За столом парень то и дело клевал носом, но голод брал вверх над сном.
— Иди, — ка ложись. — Сказала женщина, наблюдая как сын уже минут десять мешает сахар в кружке.
— Да, пойду, — очнулся Макс и тяжело поднялся.
Этот выход был сопряжен с ночным бдением. Поэтому — то так хотелось спать. Уговорив парней тогда, взять его с собой, Максим и не предполагал к чему это приведет…
Статья тогда им понравилась.
— Нормально, — сказал Игорь. — Все и ничего. Хоть кто попало, а главное один, этим заниматься не будет.
Он помолчал, рассматривая меня как картину в музее.
— Не передумал идти? — спросил он наконец.
— Нет, — ответил я…
… «Третий выход» — думал я, сидя у костра, и чувствуя, как гудят ноги, точно трансформаторы. Мне даже казалось, что я слышу это гудение. Нафиг. Это был мой последний тур. Поиск, млять. Тупое лазание по лесам.
Ко мне подсел Игорь. Посидев, он повернулся ко мне и спросил ехидно:
— Ну что, погрузился? — и улыбка в тридцать два зуба.
Это он вспомнил, как я мотивировал свое желание сходить с ними. Погружение в среду. Я тогда реально впечатлился их рассказами, подумал, а вдруг, чем черт не шутит, напишу, о чем–нибудь, этаком! Типа «Записки Аномальщика».
Хрен. Горький и много. Ни в первом, ни во втором выходе ничего не заметил. И этот заканчивается тем же. Вообще у меня закрадывалось чувство, что эти ребята из «Грани», только недавно с принудительного лечения. Идем, идем, вдруг все замолчат, встанут, в одну точку уставятся. И могут так по часу стоять. То вдруг кто–нибудь скажет негромко, «мы не одни». И тишина, только костер трещит. Блин!
А так красиво говорили, круто, красочно. А на деле пшик. Тупо бродили по лесам и полям, да не просто так, а одной колонной. Цугом, друг за другом. Почему такой порядок никто не объяснял, просто типа не замечали вопроса. Еще кстати они с собой гитару таскали. На вопрос «зачем?» Игорь ответил: «Поверь, мы не берем с собой ничего лишнего. Она бывает нужна».
Оставалось только гадать, что они с ней делают. Впрочем, они как оказалось все неплохо играют. Хоть какое–то развлечение после беготни.
Фанфик на мангу «Infinite Stratos» (Бесконечные небеса). Мне подарена вторая жизнь. Такое ощущение, что это награда за прошлую. Но если вы думаете, что я буду сидеть, как мышка, то вы сильно ошибаетесь! Я приду и возьму все!! Теперь я могу сражаться! И за моей спиной те, кто будут биться вместе со мной! Так и будет! Ведь я русский, я могу все!! Банзай!
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
Опять тропа уходит извилистой змеей в лес. На ногах верные берцы, за спиной изрядно потертый, но прочный рюкзак. Остался позади шумный город и ты снова здесь. И пьянит чувство, что можешь и не вернуться.А деревья снова шумят и ветер будто шепчет: «Я рад!». И сбросив, будто рубище, все маски и щиты с души, идешь по покрытой травой росе, и понимаешь: «Свободен!». А в душе вновь и вновь звучат слова:«Аномальщик — это не любитель пошляться по лесам. Это не увлечение или хобби. Это то, что всегда тебе не хватало, твоя судьба и призвание.