Аниара - [9]

повального бессилия поток.

Всех низвело до клеток государство,

а требовало в дань душевный лад.

Что всякий лад оно само сломало —

то государству было невдогад.

И люди, отправляясь в Тундру-2,

не знали вовсе за собой вины,

но знали: исполин неумолим,

поборы исполинские страшны,

а будущая участь их тяжка

там, в пасти цезисского рудника,

и знали о вращающемся замке,

отколь и недра рудника видны,

и Анталекс — столица той земли.

Ее землей возмездья нарекли.

***

В те годы царство божие предстало

обителью и вправду неземной,

и возносилось в небеса немало

телес, не обзаведшихся душой.

Из долов Ринда орды всякой швали

в голдондеры рвались, утратив стыд.

Мы силою порядок охраняли

от все топтавших буйловых копыт.

А скромники в сторонку отступали,

а скромникам любезны тишь да гладь.

Преуспевали буйволы, и скоро

всеобщая настала благодать:

смутясь перед разнузданным хамьем,

повымирали скромники тишком.

Высокоробких и глубокоскромных,

их Ринд родимый гамма-облучал,

они на небо тоже возносились,

не попадая вовсе к Миме в зал.

Все так и было, я тому свидетель.

Я тридцать лет порхал туда-сюда

от шарика Земли до плешки Тундры,

а это не проходит без следа.

Когда глядишь по сторонам дороги,

так многое сумеешь уяснить.

Я делал ставку на малышку Нобби —

не будь ее, не стоило бы жить.

Для доходяг она стирала, шила,

жалела всех, забывши о себе.

Вот почему я описал, мой милый,

самаритянку Нобию тебе. 

41

Дитя

Счастливее Тщебебы в мире нет:

у гробика сидит в расцвете лет.

Уложен в гробик розовый бутон.

Тщебеба не хотела, чтобы он

на Аниаре цвел.

И входит Йаль. Она в расцвете лет.

Она глядит на нерасцветший цвет

и говорит, спокойна и тверда:

 - Тебя ждет дом, а мы должны всегда

на Аниаре жить.

И входит Гено. Речь ее светла:

 - Дитя, к тебе я с уваженьем шла:

перед тобой личины не нужны,

одни лишь ты, не ведая вины,

на Аниаре спишь.

Исчезла Йаль, и Хеба подошла.

Она стояла молча у стола.

Смотрела, как спокойно спит дитя,

ко Дню всех дней пространствами летя

от Аниары прочь. 

42

Песня Либидели перед зеркалом

Ах, суть моя сокрыта в недрах.

Придешь ли ты когда-нибудь?

Явись ко мне упорным, щедрым —

тогда в мою проникнешь суть.

Ты скачешь к Лире без оглядки,

но только, рыцарь, не забудь,

что суть — под шелковою складкой,

что достижима эта суть.

Что Лира, звездные распутья?

К моим дверям держи свой путь,

ведь суть — в природе нашей сути,

и достижима эта суть.

Войдешь, и я тебя согрею.

Пускай глядит в окошко студь —

и студь, и синь мы одолеем.

Мечта и та мне греет грудь!

О, как бы я любви хотела!

Поклонники постыли мне.

Как излюбили это тело

и в рифмах, и на полотне! 

43

При Миме поштукарили мы всласть:

сидим да на экранчики глядим,

не нужно делать ничего самим —

нам подадут и муки, и борьбу.

И ощущений дьявольских вкусив,

и привкус крови чувствуя во рту,

мы просим операторов сменить

пластинку, запустить другой мотив,

приятненький, блюдя для объедал

разнообразье: радостный рассвет

сменял ночную смерть, как бы в ответ

страдающим вдали, откуда шквал

за шквалом к нам с вестями долетал.

Среднеарифметический итог

не так уж плох. И коль на то пошло,

напроцветавшись, Гонд вполне созрел,

чтоб по нему прошло дозором зло.

С экранов беспристрастных к нам рвались

Ксиномбры сногсшибательные муки.

Мы претворяли, устремляясь ввысь,

чужие муки в образы и звуки.

Огонь Ксиномбры, Дорисбурга пламя

испепелили Миму навсегда.

Мы жертвы провожали в смерть глазами.

Набьет гиена брюхо без труда,

хотя убийств, как лев, не совершает

и совести своей не сокрушает.

В какой ни порезвились мы резне,

в каких ни побывали мы боях —

не перечесть. Смотрели, как в огне,

упав, поднявшись, люди устремлялись

в атаку на очередной волне.

Передавала Мима все подряд,

не путая частей, без искаженья.

Порой с экрана доносился смрад,

натура вызывала отвращенье.

Но мерзких дел настолько было много,

что в памяти лишь худшие остались.

Запоминали мы вершины зла,

все остальное бездна погребла. 

44

Зал номер шесть — большая мыслетека.

Почти не посещается, хотя

здесь пищи для ума невпроворот.

Наименован "Другом мысли" тот,

кто каждому дает для изученья

"Начальный курс первооснов мышленья".

И грустно Другу: кабы эти мысли

да вовремя послать на помощь духу,

и все могло другим путем пойти.

Но дух у нас был вечно не в чести,

и мысли в кладовой забвенья кисли.

Но вот, наскучив долгой пустотой,

иной зайдет, попросит указать

на образ мыслей древний и чудной,

его трактуя, увлечется — глядь,

хоть как-то занят мозг на час-другой. 

45

И день и ночь в работе ЭВМ,

рассчитывает минимум надежды,

и обгоняет наших мыслей бег,

и так дробит предметы размышленья,

что просто смех. И наша мысль скользит

на льду машинных совершенств — и шлеп!

Смеется мозг, как беззащитный сноб

на гололеде мыслей, с толку сбит.

Мыслитель-примитив понять не в силах,

как бесконечной дробью стала мысль.

Что ж ЭВМ? Она пожмет плечами —

то древний жест, ирония пространств

и ледяного духа пустоты. 

46

Мы слушаем звучащие монеты —

у каждого из нас большой запас, —

проигрывая их в Поющем Перстне.

Любители наладили обмен,

и каждый может слушать все, что хочет,

и дьюма невесомая стрекочет

сверчком на каждой дрябнущей руке,