Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [15]

Шрифт
Интервал

); but to his astonishment (но к его изумлению; to astonish — изумлять, поражать, удивлять) a mountain stream was now foaming down it (горный поток сейчас пенился по нему вниз), leaping from rock to rock (прыгая с камня на камень), and filling the glen with babbling murmurs (и наполняя долину журчащими звуками; murmur — шепот; слабый неясный шум; журчание; шорох; шелест; to babble — лепетать; бормотать; журчать /о ручейке/, щебетать /о птицах/). He, however, made shift to scramble up its sides (он, однако, ухитрился вскарабкаться по его склонам; shift — изменение, перемещение, сдвиг; уловка, увертка, хитрость; to make /a/ shift — ухитряться), working his toilsome way through thickets of birch (проделывая свой нелегкий путь сквозь заросли березы), sassafras (лавра; sassafras [‘sxsqfrxs] — сассафрас, американский лавр), and witch-hazel (и лещины; witch-hazel [,wItS‘heIz(q)l] — гамамелис, лещина виргинская), and sometimes tripped up (и иногда запнувшись) or entangled by the wild grapevines (или запутавшись в диком винограднике) that twisted their coils (который закручивал свои завитки) or tendrils from tree to tree (или усики от дерева к дереву), and spread a kind of network in his path (и раскидывал подобие паутины на его пути).


With some difficulty he got down into the glen: he found the gully up which he and his companion had ascended the preceding evening; but to his astonishment a mountain stream was now foaming down it, leaping from rock to rock, and filling the glen with babbling murmurs. He, however, made shift to scramble up its sides, working his toilsome way through thickets of birch, sassafras, and witch-hazel, and sometimes tripped up or entangled by the wild grapevines that twisted their coils or tendrils from tree to tree, and spread a kind of network in his path.


At length (в конце концов) he reached to (он достиг /того места/) where the ravine had opened through the cliffs to the amphitheatre (где ущелье /раньше / вело сквозь утесы в амфитеатр; to open to [qVpn] — сообщаться; вести); but no traces of such opening remained (но никаких следов такого прохода не осталось). The rocks presented a high impenetrable wall (камни представляли собой высокую непроницаемую стену) over which the torrent came tumbling in a sheet of feathery foam (через которую обрушивался поток в клочьях пушистой пены; to tumble — падать, рушиться; feather — перо /у птиц/), and fell into a broad deep basin (и впадал в широкий, глубокий водоем), black from the shadows of the surrounding forest (черный от теней окружающего леса). Here, then (здесь тогда), poor Rip was brought to a stand (бедный Рип вынужден был остановиться).


At length he reached to where the ravine had opened through the cliffs to the amphitheatre; but no traces of such opening remained. The rocks presented a high impenetrable wall over which the torrent came tumbling in a sheet of feathery foam, and fell into a broad deep basin, black from the shadows of the surrounding forest. Here, then, poor Rip was brought to a stand.


He again called and whistled after his dog (он снова кричал и свистел своему псу); he was only answered by the cawing of a flock of idle crows (ему только отвечала карканьем стая праздных ворон), sporting high in air about a dry tree (веселящаяся высоко в воздухе над засохшим деревом) that overhung a sunny precipice (которое нависало над солнечным обрывом; to hang [hxN] — hung [hAN] / hanged — hung / hanged– вешать; подвешивать: висеть; свисать); and who, secure in their elevation (и которые, в безопасности на их высоте; elevation — возвышение, возвышенность; высота), seemed to look down (казалось, смотрели /на него/ сверху вниз) and scoff at the poor man's perplexities (и насмехались над трудностями бедного человека; perplexity [pq‘pleksItI] — недоумение; растерянность; затруднение). What was to be done (что можно было сделать)? The morning was passing away (утро уже проходило), and Rip felt famished for want of his breakfast (и Рип чувствовал голод из-за недостатка завтрака = поскольку не позавтракал). He grieved to give up his dog and gun (он сожалел, что придется отказаться от своего ружья и собаки; to give up [gIv Ap] — оставить, отказаться; сдаться, уступить); he dreaded to meet his wife (он опасался встретить свою жену); but it would not do to starve among the mountains (но никуда не годилось умереть с голоду в горах; to do [du:] — did [dId] — done [dAn] — делать; совершать действия; здесь подходить, годиться; удовлетворять требованиям). He shook his head (он тряхнул головой), shouldered the rusty firelock (положил на плечо ржавое кремневое ружье), and, with a heart full of trouble and anxiety (и с сердцем, полным тревоги и страха), turned his steps homeward (повернул шаги сторону дома = отправился домой).


He again called and whistled after his dog; he was only answered by the cawing of a flock of idle crows, sporting high in air about a dry tree that overhung a sunny precipice; and who, secure in their elevation, seemed to look down and scoff at the poor man's perplexities. What was to be done? the morning was passing away, and Rip felt famished for want of his breakfast. He grieved to give up his dog and gun; he dreaded to meet his wife; but it would not do to starve among the mountains. He shook his head, shouldered the rusty firelock, and, with a heart full of trouble and anxiety, turned his steps homeward.


Еще от автора Вашингтон Ирвинг
Жизнь пророка Мухаммеда

Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.


Легенда о Сонной Лощине

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рип ван Винкль

В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…


Рассказы

Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.


Жених-призрак

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.


Загадочный корабль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.