Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [11]
) — a cloth jerkin strapped round the waist (суконная короткая куртка, стянутая на поясе ремнем) — several pair of breeches (несколько пар штанов), the outer one of ample volume (верхние: «наружные» более просторного объема: «более широкие»), decorated with rows of buttons down the sides (украшенные рядами пуговиц по бокам), and bunches at the knees (и сборками у колен). He bore on his shoulder a stout keg (он нес на плече толстый бочонок; to bear), that seemed full of liquor (который казался полным спиртного), and made signs for Rip to approach and assist him with the load (и делал знаки, чтобы Рип подошел и помог ему с ношей).
On nearer approach he was still more surprised at the singularity of the stranger's appearance. He was a short square-built old fellow, with thick bushy hair, and a grizzled beard. His dress was of the antique Dutch fashion — a cloth jerkin strapped round the waist — several pair of breeches, the outer one of ample volume, decorated with rows of buttons down the sides, and bunches at the knees. He bore on his shoulder a stout keg, that seemed full of liquor, and made signs for Rip to approach and assist him with the load.
Though rather shy and distrustful of this new acquaintance (хотя и с некоторым стеснением и недоверием к этому новому знакомому; acquaintance [q‘kweIntqns] — знакомство; знакомый), Rip complied with his usual alacrity (Рип вел себя с обычной расторопностью); and mutually relieving one another (и помогая друг другу: «и взаимно оказывая помощь один другому»), they clambered up a narrow gully (они выбрались в узкий овражек), apparently the dry bed of a mountain torrent (по-видимому, сухое русло горного потока). As they ascended (пока они взбирались; to ascend — всходить, взбираться), Rip every now and then heard long rolling peals (Рип то и дело слышал долгие громыхающие раскаты), like distant thunder (подобные далекому грому), that seemed to issue out of a deep ravine (которые, казалось, выходили из глубокого ущелья), or rather cleft (или, скорее, расселины), between lofty rocks (между высокими камнями), toward which their rugged path conducted (в направлении которой вела их труднопроходимая тропа; rugged — устар. жесткий /о волосах/; шероховатый, шершавый, неровный). He paused for an instant (он остановился на мгновенье), but supposing (но полагая, что) it to be the muttering of one of those transient thunder-showers (это глухие раскаты одной из тех кратковременных гроз; transient — преходящий; shower — ливень) which often take place in mountain heights (которые часто случаются на горных высотах), he proceeded (он двинулся дальше; to proceed — продолжить движение /в определенном направлении после остановки/).
Though rather shy and distrustful of this new acquaintance, Rip complied with his usual alacrity; and mutually relieving one another, they clambered up a narrow gully, apparently the dry bed of a mountain torrent. As they ascended, Rip every now and then heard long rolling peals, like distant thunder, that seemed to issue out of a deep ravine, or rather cleft, between lofty rocks, toward which their rugged path conducted. He paused for an instant, but supposing it to be the muttering of one of those transient thunder-showers which often take place in mountain heights, he proceeded.
Passing through the ravine (пройдя ущелье), they came to a hollow (они пришли в ложбину), like a small amphitheatre (похожую на маленький амфитеатр), surrounded by perpendicular precipices (окруженный отвесными оврагами; perpendicular [,pq:pqn’dIkju:lq] — перпендикулярный; крутой, отвесный), over the brinks of which impending trees shot their branches (через края которых нависающие деревья перекидывали свои ветви; to shoot [Su:t] — shot [SOt] — shot — стрелять; давать ростки; бросать, перекидывать), so that you only caught glimpses of the azure sky and the bright evening cloud (так что вы только мельком видели лазурное небо и яркое вечернее облако; to catch [kxtS] — caught [kO:t] — caught — ловить; заставать; обнаруживать; glimpse [glImps]– проблеск; беглый, быстрый взгляд). During the whole time (все это время) Rip and his companion had labored on in silence (Рип и его напарник трудились в тишине); for though the former marvelled greatly (хотя первый сильно давался диву; to marvel [‘mQ:vl] — изумляться удивляться, восторгаться; устар. даваться диву) what could be the object of carrying a keg of liquor up this wild mountain (какой мог быть предмет: «что могло бы быть причиной /того, чтобы/» тащить бочонок спиртного вверх по диким горам), yet there was something strange and incomprehensible about the unknown (и все же было что-то странное и непонятное в этом неизвестном /человеком/), that inspired awe and checked familiarity (что внушало страх и препятствовало фамильярности/проявлению товарищеского отношения; awe [O:] — благоговейный страх, трепет; to check — шахм. объявлять шах; останавливать; препятствовать /продвижению/; ограничивать, сдерживать, обуздывать, регулировать).
Passing through the ravine, they came to a hollow, like a small amphitheatre, surrounded by perpendicular precipices, over the brinks of which impending trees shot their branches, so that you only caught glimpses of the azure sky and the bright evening cloud. During the whole time Rip and his companion had labored on in silence; for though the former marvelled greatly what could be the object of carrying a keg of liquor up this wild mountain, yet there was something strange and incomprehensible about the unknown, that inspired awe and checked familiarity.
Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…
Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.
Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.