Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [10]
On the other side he looked down into a deep mountain glen, wild, lonely, and shagged, the bottom filled with fragments from the impending cliffs, and scarcely lighted by the reflected rays of the setting sun. For some time Rip lay musing on this scene; evening was gradually advancing; the mountains began to throw their long blue shadows over the valleys; he saw that it would be dark long before he could reach the village, and he heaved a heavy sigh when he thought of encountering the terrors of Dame Van Winkle.
As he was about to descend (когда он собрался спускаться; to be about to — быть готовым что-то сделать), he heard a voice from a distance (он услышал голос издалека), hallooing (кричащий; to hallo [hq’lu:] — натравливать собак; громко кричать, привлекая внимание), "Rip Van Winkle! Rip Van Winkle!" He looked round (он огляделся), but could see nothing (но ничего не увидел) but a crow winging its solitary flight across the mountain (кроме вороны, машущей крыльями в своем одиноком полете над горой: «через гору»). He thought his fancy must have deceived him (он подумал, что его воображение, должно быть, обмануло его), and turned again to descend (и снова повернулся, чтобы спускаться), when he heard the same cry ring through the still evening air (когда услышал, как тот же крик зазвенел в неподвижном вечернем воздухе); "Rip Van Winkle! Rip Van Winkle!" — at the same time Wolf bristled up his back (в то же время Вольф вздыбил спину), and giving a low growl (и, глухо зарычав), skulked to his master's side (прижался /в страхе/ к хозяину; to skulk — красться, подкрадываться; прокрасться; прятаться, скрываться, затаиваться), looking fearfully down into the glen (глядя испуганно вниз в лощину).
As he was about to descend, he heard a voice from a distance, hallooing, "Rip Van Winkle! Rip Van Winkle!" He looked round, but could see nothing but a crow winging its solitary flight across the mountain. He thought his fancy must have deceived him, and turned again to descend, when he heard the same cry ring through the still evening air; "Rip Van Winkle! Rip Van Winkle!" — at the same time Wolf bristled up his back, and giving a low growl, skulked to his master's side, looking fearfully down into the glen.
Rip now felt a vague apprehension stealing over him (теперь Рип почувствовал смутное опасение, овладевающее им; vague [veIg] — неопределенный, неясный, нечеткий; to steal — воровать, красть; красться); he looked anxiously in the same direction (он тревожно посмотрел в том же направлении; anxious [‘xNkSqs] — озабоченный, сильно встревоженный; сильно желающий), and perceived a strange figure (и различил странную фигуру) slowly toiling up the rocks ( с трудом идущую вверх по камням), and bending under the weight of something (и сгибающуюся под весом чего-то) he carried on his back (что он нес на спине). He was surprised to see any human being in this lonely and unfrequented place (он был удивлен увидеть какое-то человеческое существо в этом пустынном и безлюдном месте; to frequent — часто посещать, бывать), but supposing it to be some one of the neighborhood in need of his assistance (но, полагая, что это может быть один /человек/ из окрестностей, нуждающийся в его помощи; need — нужда), he hastened down to yield it (он поторопился вниз, чтобы оказать ее; to yield [ji:ld] — устар. платить, расплачиваться, отдавать должное; давать плоды; давать результат; предоставлять).
Rip now felt a vague apprehension stealing over him; he looked anxiously in the same direction, and perceived a strange figure slowly toiling up the rocks, and bending under the weight of something he carried on his back. He was surprised to see any human being in this lonely and unfrequented place, but supposing it to be some one of the neighborhood in need of his assistance, he hastened down to yield it.
On nearer approach (при ближнем подходе = подойдя поближе) he was still more surprised at the singularity of the stranger's appearance (он еще больше удивился странной внешности незнакомца; singularity [,sINgju’lxrItI] — оригинальность, своеобразие). He was a short square-built old fellow (это был невысокий коренастый старик; square [skwFq] — квадратный; прямоугольный; массивный; to build [bIld] — built [bIlt] — built — строить; встраивать; иметь внешний вид), with thick bushy hair (с густой копной волос: «с густыми, как куст, волосами»), and a grizzled beard (и седеющей бородой; to grizzle — становиться серым, сереть; делать серым; седеть; делать седым). His dress was of the antique Dutch fashion (его одежда была старинного голландского фасона; antique [xn’ti:k] — древний, старинный; антикварный) — a cloth jerkin strapped round the waist (суконная короткая куртка, стянутая на поясе ремнем) — several pair of breeches (несколько пар штанов), the outer one of ample volume (верхние: «наружные» более просторного объема: «более широкие»), decorated with rows of buttons down the sides (украшенные рядами пуговиц по бокам), and bunches at the knees (и сборками у колен). He bore on his shoulder a stout keg (он нес на плече толстый бочонок;
Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…
Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.
Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.