Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [8]

Шрифт
Интервал


His adherents, however (его сторонники, однако) (for every great man has his adherents (так как у каждого великого человека есть свои сторонники)), perfectly understood him (отлично понимали его; to understand [,Andq’stxnd] — understood [,Andq’stVd] — understood — понимать; смыслить; осознавать), and knew how to gather his opinions (и знали, как понимать его мнение; to know [nqV] — knew [nju:] — known[nqVn]знать; разбираться; уметь; to gather [‘gxðq] — собирать; накоплять; делать умозаключения). When any thing that was read or related displeased him (когда что-нибудь, что было прочитано или рассказано, вызывало его недовольство; to relate [rI’leIt] — относиться; реагировать; рассказывать, повествовать; to displease [dIs’pli:z] — навлекать на себя недовольство, вызывать недовольство; раздражать), he was observed to smoke his pipe vehemently (было видно, как он неистово курил свою трубку; vehement [‘vi:Imqnt] — сильный, неистовый, страстный); and to send forth short (и выпускал короткие), frequent and angry puffs (частые и сердитые клубы дыма; puff [pAf] — дуновение; порыв; затяжка; клуб дыма); but when pleased (но, когда ему нравилось), he would inhale the smoke slowly and tranquilly (он вдыхал дым медленно и умиротворенно; tranquil [‘trxNkwIl] — спокойный, уравновешенный, мирный, безмятежный), and emit it in light and placid clouds (и выпускал его светлыми и спокойными клубами: «облаками»); and sometimes (и иногда), taking the pipe from his mouth (вынимая трубку изо рта), and letting the fragrant vapor curl about his nose (и позволяя ароматному дыму извиваться вокруг его носа), would gravely nod his head in token of perfect approbation (бывало, серьезно кивал головой в знак полного одобрения).


His adherents, however (for every great man has his adherents), perfectly understood him, and knew how to gather his opinions. When any thing that was read or related displeased him, he was observed to smoke his pipe vehemently; and to send forth short, frequent and angry puffs; but when pleased, he would inhale the smoke slowly and tranquilly, and emit it in light and placid clouds; and sometimes, taking the pipe from his mouth, and letting the fragrant vapor curl about his nose, would gravely nod his head in token of perfect approbation.


From even this stronghold (даже из этой цитадели; stronghold [‘strONhqVld] — крепость, твердыня, цитадель; оплот) the unlucky Rip was at length routed by his termagant wife (несчастный Рип, в конце концов, бывал обращен в бегство его сварливой женой), who would suddenly break in upon the tranquility of the assemblage (которая, бывало, неожиданно врывалась в спокойствие собрания; assemblage [q’semblIG] — сбор, собрание; скопление) and call the members all to naught (и называла его участников ничтожествами; naught [nO:t] — ничто; ноль; бесполезный, ничтожный); nor was that august personage (не была даже такая августейшая особа), Nicholas Vedder himself (как сам Николас Веддер), sacred from the daring tongue of this terrible virago (неприкосновенен от дерзкого языка этой ужасной мегеры; virago [vI’rQ:gqV] — бой-баба, амазонка; сварливая женщина, мегера), who charged him outright with encouraging her husband in habits of idleness (которая прямо обвиняла его в подстрекательстве ее мужа к привычкам праздности).


From even this stronghold the unlucky Rip was at length routed by his termagant wife, who would suddenly break in upon the tranquility of the assemblage and call the members all to naught; nor was that august personage, Nicholas Vedder himself, sacred from the daring tongue of this terrible virago, who charged him outright with encouraging her husband in habits of idleness.


Poor Rip was at last reduced almost to despair (бедный Рип был в итоге доведен почти до отчаянья); and his only alternative (и его единственный выбор), to escape from the labor of the farm and clamor of his wife (избежать: «убежать от» труда на ферме и крика жены; labor [‘leIbq] — труд; работа, задание; clamor — [‘klxmq] — шум, крик, ор; ропот), was to take gun in hand and stroll away into the woods (было взять ружье в руки и уйти в лес). Here he would sometimes seat himself at the foot of a tree (здесь он, бывало, иногда усаживался у подножья дерева), and share the contents of his wallet with Wolf (и делился содержимым своей сумки с Вольфом), with whom he sympathized (к которому он доброжелательно относился) as a fellow-sufferer in persecution (как к товарищу-страдальцу в гонениях; persecution [,pq:sI’kju:S(q)n] — гонения, преследования, травля). "Poor Wolf (бедный Вольф)," he would say (он, бывало, говорил), "thy mistress leads thee a dog's life of it (твоя хозяйка доводит тебя до самой собачьей жизни; thy [D aI] — уст. твоя; thee [D i:] — уст. тебе; of it [qv It] — указывает на выделение лица/предмета из множества аналогичных лиц/предметов); but never mind, my lad (но неважно, мой друг; lad [lxd] — юноша; парень; дружок), whilst I live thou shalt never want a friend to stand by thee (пока я жив, ты никогда не захочешь другого друга стоять рядом с тобой = чтобы рядом с тобой стоял какой-либо другой друг;


Еще от автора Вашингтон Ирвинг
Жизнь пророка Мухаммеда

Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.


Легенда о Сонной Лощине

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рип ван Винкль

В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…


Рассказы

Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.


Жених-призрак

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.


Загадочный корабль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.