Английский флаг - [20]
Но Боже мой, что это был за человек! Посланец смотрел на него со все большим изумлением. Он был в походном костюме туриста, весь, с головы до ног, в крупную клетку; в эту жару на нем были спортивная куртка и брюки гольф, башмаки, шерстяные носки, а на голове красовалась кепка с козырьком, сшитая из того же клетчатого материала. Шагал он, словно на ходулях с осторожной уверенностью пробираясь по какой-то, хорошо известной ему трясине; на длинном носу сидели очки в золотой оправе; дружелюбная улыбка открывала зубной протез из чистого золота.
Как он оказался здесь, в этой безлюдной местности, причем именно в тот момент, когда в нем возникла необходимость? Кто он: паломник — или местный житель; реальность — или плод фантазии?.. Посланец терялся в догадках.
Во всяком случае, человек этот был тут, и он говорил: сомневаться в его реальности было невозможно. Как же, как же, он с удовольствием им поможет, блеснули его глаза; он вытянул длинную руку с большой костлявой кистью, но вытянул ее в направлении, прямо противоположном тому, которое имел в виду посланец. Стало быть, вы интересуетесь местной достопримечательностью? Ступайте в ту сторону, только поторопитесь, программа вот-вот начнется: там и кино, и музей, исторические руины и современные произведения, живым — зрелище, мертвым — упокоение; программа — разнообразна и поучительна, к тому же выверена по минутам, соответствие расписанию гарантировано, для каждого пункта — свой специалист, лектор или гид.
— Что-что?.. Что это вы говорите такое?! — ошеломленно смотрел на него посланец.
— Все так и есть, — улыбнулся человек.
— Вы что, там уже были? — с подозрением смотрел на него посланец.
— И не раз, — прозвучал гордый ответ.
— Зачем? — последовал резкий, как выстрел, вопрос.
— Я здесь живу недалеко, человек я одинокий; что мне делать по воскресеньям? — Незнакомец смотрел на посланца сердито, почти с упреком.
— Пойдем! — сказал посланец, беря жену под руку и поворачивая ее в указанном направлении. Человек этот — скорее всего, сумасшедший; если не сумасшедший, то, наверное, негодяй; что ж, какая разница: скоро выяснится, правду ли он сказал.
Они прошли всего несколько шагов — и оказались на вершине холма в форме усеченного конуса; легкое дуновение ветра освежило их разгоряченные лица; посланец невольно улыбнулся — так мы встречаем ожидаемое приветствие, — потом сделал глубокий, сосредоточенный вдох: так гурманы дегустируют аромат выдержанного вина… Но без помех работать ему, кажется, не удастся; глаза его сощурились от почти нестерпимого блеска: в некотором отдалении лучи солнца совершали безумную пляску на стеклянных и металлических плоскостях. Неужели автобусы? Да, это были автобусы, по всей видимости пустые, в ожидании своих пассажиров; почти полдюжины их замерло на парковочной площадке; они никак не могли относиться к парку местных транспортных средств: тем, серым и обшарпанным, было бы стыдно среди этих синих, красных, желтых, зеленых и коричневых шедевров автомобилестроения, некоторые горделиво несли на себе второй этаж, были оборудованы кондиционерами, и даже у самого скромного на боку красовалась яркая эмблема какой-нибудь турфирмы, прельщая путешественников громогласными обещаниями неслыханного комфорта и сервиса. Посланец подошел ближе, чтобы получше их рассмотреть: он видел названия городов, стран, далеких и близких, едва ли не со всех континентов Земли. Удар был неожиданным: на присутствие туристов он уж совсем не рассчитывал; хотя, если хорошенько подумать и даже если не принимать во внимание слова чудака в клетчатом, то не он ли сам виноват, что это обстоятельство застало его врасплох? Туристы — как муравьи: по крошке, по зернышку, неутомимо растаскивают они значимость вещей; каждым отдельным словом, каждой фотовспышкой чуть-чуть истирают, замасливают окружающую их немую весомость, — он должен, должен был предусмотреть, что эту возможность противник ни за что не упустит. Куда же они подевались? — с горьким любопытством огляделся он вокруг; то ли как раз имел место производственный перерыв, то ли, наоборот, приготовленные для них зрелища были в самом разгаре — этого он не мог понять; туристов нигде не было видно, и право владения пустынной этой территорией могли сейчас оспаривать у него лишь оставленные людьми автобусы с исходящей от них молчаливой угрозой.
Голос жены заставил его обернуться; торопливо шагая вперед, он оставил ее позади, и теперь она звала его. Она на что-то показывала; посланец поднял голову, чтобы проследить, что находится в направлении ее вытянутой руки.
— Смотри, ворота! — сказала женщина.
Да: на самом гребне холма, на границе земли и пустоты, где кончался крутой склон и воображение угадывало провал, стояли одинокие двустворчатые ворота, казалось ведущие в небо.
Посланец двинулся к ним с нарочитой медлительностью, словно осторожность эта определяла масштаб его надежды: неужели — те самые ворота?
Да, это вполне могли быть они; почему бы и нет: сам характер ландшафта и эта, видная отовсюду точка на верхней кромке склона — все словно создано для того, чтобы там стояли ворота. Как говорится, гипотеза имеет право на существование; вот только внезапное сердцебиение совсем ни к чему: конечно, сердце, оно без памяти набрасывается на каждый, даже пускай недоказанный шанс, увлекая на ложный путь разум, трезво взвешивающий факты; ведь логика памяти говорит: ворота должны были бы быть больше, а те, что видны отсюда, слишком уж незначительны, еле заметны, они теряются среди прочих деталей ландшафта, они почти смешны; а этот орнамент на створках! эти узоры! эти завитушки! Замысловатое переплетение чугунных кос, прядей и нитей, что перетекают друг в друга, пересекаются, низвергаются лавовыми каскадами, взаимосвязанными, словно дороги судьбы, — где они? Орнамент на этих воротах до того примитивен, что нет взгляда, который моментально не расшифровал бы его: ромбы, заурядные чугунные ромбы, вертикальными прямыми разделенные на параллельные ряды, с утолщениями в местах пересечения; нет, ничего не скажешь, работа хорошая, но это вовсе не то изощренное, возведенное в ранг искусства ремесленное изделие, каким оно должно бы быть; и все-таки, несмотря ни на что, все-таки это ворота; несомненно, ворота.
«Без судьбы» – главное произведение выдающегося венгерского писателя, нобелевского лауреата 2002 года Имре Кертеса. Именно этот роман, во многом автобиографический, принес автору мировую известность. Пятнадцатилетний подросток из благополучной еврейской семьи оказывается в гитлеровском концлагере. Как вынести этот кошмар, как остаться человеком в аду? И самое главное – как жить потом?Роман И.Кертеса – это, прежде всего, горький, почти безнадежный протест против нетерпимости, столь широко распространенной в мире, против теорий, утверждающих законность, естественность подхода к представителям целых наций как к существам низшей категории, которых можно лишить прав, загнать в гетто, уничтожить.
Кадиш по-еврейски — это поминальная молитва. «Кадиш…» Кертеса — отчаянный монолог человека, потерявшего веру в людей, в Бога, в будущее… Рожать детей после всего этого — просто нелепо. «Нет!» — горько восклицает герой повести, узнав, что его жена мечтает о ребенке. Это короткое «Нет!» — самое страшное, что может сказать любимой женщине мужчина. Ведь если человек отказывается от одного из основных предназначений — продолжения рода, это означает, что впереди — конец цивилизации, конец культуры, обрыв, черная тьма.Многие писатели пытались и еще будут пытаться подвести итоги XX века с его трагизмом и взлетами человеческого духа, итоги века, показавшего людям, что такое Холокост.
Эта книга об истории развития криминалистики, ее использовании в расследовании преступлений прошлого и наших дней. В ней разоблачаются современные методы фальсификации и вымогательства показаний свидетелей и обвиняемых, широко применяемых органами буржуазной юстиции. Авторы, используя богатый исторический материал, приводят новые и малоизвестные данные (факты) из области криминалистики и судебно-следственной практики. Книга адресуется широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие нового романа нобелевского лауреата Имре Кертеса (1929) начинается там, где заканчивается «Кадиш по нерожденному ребенку» (русское издание: «Текст», 2003). Десять лет прошло после падения коммунизма. Писатель Б., во время Холокоста выживший в Освенциме, кончает жизнь самоубийством. Его друг Кешерю обнаруживает среди бумаг Б. пьесу «Самоликвидация». В ней предсказан кризис, в котором оказались друзья Б., когда надежды, связанные с падением Берлинской стены, сменились хаосом. Медленно, шаг за шагом, перед Кешерю открывается тайна смерти Б.
Сборник коротких рассказов о жизни людей. Место действия всех историй — Израиль, время — период начала второй интифады нулевых, Второй Ливанской войны 2006 года и до наших дней. Это сборник грустных и смешных историй о людях, религиозных и светских, евреях и не очень, о животных и бережном отношении к жизни вне зависимости от её происхождения, рассказы о достоинстве и любви. Вам понравится погрузиться в будни израильской жизни, описанной в художественной форме, узнать, что люди в любой стране, даже такой неоднозначной, как Израиль, всегда имеют возможность выбора — любви или предательства, морали или безнравственности, и выбор этот не зависит ни от цвета кожи, ни от национальности, ни от положения в обществе.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.