Английские бунтари - [85]

Под натиском общественности «дрогнули» и власти: по-прежнему утверждая, что решение суда было полностью законным, они тем не менее отдали распоряжение о некотором смягчении режима содержания осужденных.

Кампания за «освобождение и возвращение» достигла своего апогея в апреле 1834 г., когда у здания парламента собралась 40-тысячная толпа, чтобы вручить королю петицию, под которой на одном громадном рулоне бумаги поставили подписи полмиллиона человек. Министр внутренних дел Англии лорд Мелбурн отказался принять представителей манифестантов, но обещал передать их петицию королю. Депутат от Финсбери доктор Уокли на специальном заседании палаты общин выдвинул резолюцию о немедленном «освобождении и возвращении», однако в том составе парламента она, естественно, не прошла: за нее было подано 82 голоса, против — 308. Только через год на очередной запрос доктора Уокли премьер-министр лорд Расселл, как бы говоря о чем-то второстепенном, информировал членов палаты, что королевское прощение толпаддлцам уже получено и скоро все шестеро вернутся на родину свободными людьми.

Однако потребовался по меньшей мере еще целый год, прежде чем первый из них, Джордж Лавлесс, прибыл домой (13 июня 1837 г.) и при финансовой поддержке лондонского Дорчестерского комитета смог подробно описать минувшую эпопею в виде памфлета, опубликованного под названием «Жертвы политики вигов».

Постепенно почти через четыре года после своего ареста в Англию один за другим вернулись и остальные толпаддлцы. Они находились в различных отдаленных частях Австралии и поэтому немало времени потратили на то, чтобы добраться до пункта сбора (Хэммету, например, для этого потребовалось пешком пройти около 400 миль). 16 апреля 1838 г. лондонский Дорчестерский комитет устроил в их честь банкет: тысячи людей собрались приветствовать их у здания министерства внутренних дел, когда они туда направлялись, а сопровождавший их оркестр почти беспрерывно исполнял популярную тогда песенку «Вот идут герои-победители».

Комитет также организовал сбор денег на покупку и оборудование двух ферм в Эссексе: на одной поселилась семья Стэндфилдов, на другой — Лавлессы и Джеймс Брайн. Вернувшийся в Англию позже всех Хэммет — самый сдержанный и молчаливый из них — удовольствовался своим прежним положением наемного работника в родном Толпаддле. Когда же со временем он состарился и ослеп, то, чтобы не быть обузой для родственников, добровольно ушел в Дорчестерский работный дом, где и скончался в 1891 г.

В 1934 г. Британский конгресс тред-юнионов ознаменовал столетие со дня ареста «толпаддлских мучеников» рядом торжественных мероприятий: в деревне Толпаддл были построены шесть новых ферм, каждой из которых было присвоено имя одного из мучеников, и открыт коммунальный дом для престарелых профсоюзных активистов; на могиле Джеймса Хэммета была установлена надгробная плита.

Много лет раньше, в 1912 г., перед методистской церковью в Толпаддле была выстроена мемориальная арка с надписью:

«Возведена в честь верных и бесстрашных жителей этой деревни, которые в 1834 г., не уронив человеческого достоинства, перенесли наказание ссылкой на каторгу за дело свободы, справедливости и праведности, дабы стать примером нынешнему и будущим поколениям».

Глава XVII БИЛЛЬ О РЕФОРМЕ

Использование пара вместо воды в качестве источника энергии для индустрии привело к изменению всей демографической карты Англии. Промышленность, увлекая за собой тысячи рабочих и их семей, двинулась на север, к местам, где добывался уголь: неумолимый процесс трансформации «чистых» аграрных районов в «черную страну»[112] начался.

Сразу же отметим, что основные блага индустриальной цивилизации XIX в. достались так называемым сливкам общества, т. е. титулованной элите и молодой промышленной буржуазии. Рабочие — жертвы бесконтрольной и алчной системы частного предпринимательства — по-прежнему подвергались беспощадной эксплуатации и прозябали в нищете на задымленных трубами фабрик улочках новых индустриальных районов; они влачили полуголодное существование, когда имели работу, и пухли с голода, когда ее теряли, когда заболевали или становились старыми и немощными. А ведь именно их труд, их умение превращали Англию в «мастерскую мира», в первую индустриальную державу земного шара.

Это предоставило капиталистам, финансистам, торговцам и предпринимателям всех мастей практически неограниченные возможности сколачивать огромные состояния, но мало что дало простому рабочему — шахтеру, судостроителю, плавильщику и т. д.

О бурных, хотя во многом и локализованных вспышках протеста против натиска капиталистической системы уже упоминалось в предыдущих разделах. Бунты, ломка машин и поджоги фабрик в конечном счете оказались малоэффективными по сравнению с принесенными жертвами. Мыслящие рабочие все чаще и чаще обращали взор на две великие революции — Американскую и Французскую, в результате которых были установлены демократические республики с всеобщим избирательным правом для мужского населения.[113] И рабочие постепенно приходили к выводу о том, что бессмысленно надеяться на какие-либо принципиальные улучшения до тех пор, пока не будет изменена вся система государственного управления, пока неимущий труженик не получит право избирать и быть избранным в парламент, пока рабочие не будут иметь реальной возможности сами определять законы собственной страны. Введение всеобщего избирательного права для мужского населения, полагали они, особенно учитывая подавляющее численное превосходство бедняков, неизбежно приведет к власти прогрессивное правительство, которое поставит перед собой цель радикально трансформировать существующее общество и содействовать революционным изменениям в жизни английского народа.