Английские бунтари - [39]

Тем временем в лагере постепенно вырабатывался свой собственный, в чем-то неповторимый образ жизни. Под раскидистыми ветвями «дуба реформации» соорудили широкий навес и небольшое возвышение: здесь ежедневно проходило общее моление (в новом виде) и здесь же руководители восстания открыто, в присутствии всех желающих обсуждали дальнейшие планы и принимали текущие решения. Был создан совет сообщества, в который, помимо Роберта Кета и его брата Уильяма, присоединившегося к восстанию вскоре после его начала, вошли мэр Кодд, бывший мэр Олдрич, а также по два представителя жителей графства от каждой из так называемых 33 «сотен» (т. е. округов). Предписания и распоряжения совета исходили как бы из «лагеря короля»: по мнению Кета, английский парламент, приняв ряд законов против практики огораживаний, просто не довел дело до конца, а раз так, то, претворяя их в жизнь, «друзья и делегаты короля» — именно так он называл себя и своих сподвижников — фактически представляют интересы короны и государства.

Под «дубом реформации» проводились и заседания повстанческого трибунала, на которых, также в присутствии всех желающих, разбирались случаи нарушения дисциплины, невыполнения приказа и иные серьезные проступки. Слова не лишали никого, даже открытых противников восстания.

Например, когда с длинной проповедью о грехе бунтовщичества выступил преподобный Мэттью Паркер, впоследствии ставший архиепископом Кентерберийским, его осуждения вызвали большое возмущение собравшихся, которые все же дослушали проповедь до конца. Правда, сам Паркер, хотя и спускался с возвышения не под брань и угрозы, а под слова церковного гимна «Те Deum», при помощи которого удалось несколько охладить разгоревшиеся было страсти, предпочел от греха подальше тут же удалиться с собрания. Во всей Англии «дуб реформации» был единственным местом, где существовала такая свобода слова.

Под этим же дубом был составлен известный «Билль 29 требований и просьб»[60]. В нем, помимо пунктов о прекращении произвола землевладельческой знати и возвращении народу общинных земель, содержался также ряд требований и просьб: ограничение земельной ренты, введение общих прав на охоту и рыбную ловлю, выборы чиновников для надзора на местах за исполнением законов, запрещающих огораживание, назначение в каждом приходе специального служителя для обучения детей простолюдинов (фактически это предвещало более позднее требование о создании системы образования трудящегося народа). Завершался билль пожеланием, «чтобы все бонды стали свободными, какими, пролив свою бесценную кровь, их сделал Христос».

Билль был передан королю, и тот через регента Сомерсета обещал, что в октябре парламент рассмотрит просьбы народа и примет соответствующие меры. Пока же, говорилось в ответе, им надлежит незамедлительно ликвидировать свой незаконный лагерь, разоружиться и мирно разойтись по домам.

Такой ответ ни в коей мере не соответствовал ожиданиям повстанцев, невольно вынуждая их переходить от слов к делу. Ведь не могла же 20-тысячная армия до бесконечности отсиживаться за временным лагерным бруствером! Впрочем, первый шаг был очевиден: прямо перед ними простирался большой, окруженный мощными стенами город, который надо было как можно быстрее занять. Поскольку же кровопролития не желала ни одна из сторон, да и мэр города Томас Кодд производил впечатление благоразумного человека. Кет решил попытаться получить разрешение на занятие Нориджа путем мирных переговоров. Возможно, он, как и большинство его соратников, находился в плену добровольного заблуждения, полагая, что действительно представляет интересы короля и в конечном итоге заслужит его искреннее одобрение.

Но не теряли времени и богатые нориджские купцы: они еще раньше через голову мэра послали в Лондон своего гонца, некоего Саутертона, с целью упросить короля спасти город от разорения. Он был немедленно принят Королевским советом, однако ожидаемой помощи не получил. Идет война с Шотландией, объяснили гонцу, свободных солдат у короля в данный момент нет, а имеющиеся в наличии войска в первую очередь нужны для усиления гарнизона Тауэра — обстановка в самом Лондоне становилась весьма тревожной — и для подавления волнений, вспыхнувших в пяти соседних графствах. К тому же большой отряд итальянских и немецких наемников только что пришлось отправить в графство Девон, где 10 тыс. бунтовщиков осадили город Эксетер. Единственное, что в создавшихся условиях совет мог сделать для Нориджа, — это направить туда высокопоставленного представителя короны Йорка Геральда, который от имени короля пообещает бунтовщикам всеобщую амнистию, если они сложат оружие и мирно разойдутся по домам.

Прибыв в Норидж в полдень 21 июля, Йорк Геральд облачился в свои лучшие придворные доспехи и в сопровождении мэра Кодда и небольшого отряда оруженосцев незамедлительно явился в лагерь Кета. В обращении к повстанцам он ни словом не обмолвился о законных требованиях народа, а только еще раз от имени короны пообещал полную амнистию всем, кто исполнит волю короля, и наоборот — страшные кары всякому, кто намерен таковой не подчиниться.