Англичанка на велосипеде - [77]

Она подумала: «Бедные девчушки, они пришли все выпачканные, в промокших платьях…»

— В грязи была только одежда Элси, — сказал Дойл, — что сразу выдвигает эту девушку на первый план. Я намеренно употребил слово «девушка», поскольку в моих глазах Элси — уже не девочка. И следовательно, ее линию защиты, которую она предпочла выстроить, никак нельзя счесть ребяческой. Конечно, я при этом не присутствовал, но готов побиться об заклад, что она вполне серьезно заявила родителям, что именно из-за фей — наших подружек фей, уточнила она, подчеркнув, что они с Фрэнсис уже давно состояли с ними в дружеских отношениях, — ей пришлось испачкать одежду. Феи так вдохновенно и заразительно танцевали, что Элси захотелось войти в их хоровод, но у девушки не было таких же прелестных легких крылышек, которые могли бы ее удержать над землей, а холмистый берег ручья оказался скользким, вот она и упала в грязь.

Эмили продолжала размышлять: «Танец с феями! Прекрасное алиби, ничего не скажешь. Но оно может сработать, только если другие хоть чуть-чуть верят в их существование. Однако отец Элси, один из первых инженеров-электротехников в Соединенном Королевстве, то есть образованный человек, к мнению которого прислушиваются, не поверил ей. Бедняжка Элси! Отец, которого она любила больше всего на свете, не просто обозвал ее замарашкой, но и объявил отъявленной лгуньей, принимающей родителей за простаков. И придумал ей наказание».

— Первым наказанием, которое девушки схлопотали незамедлительно, и это не считая всего, что за ним последовало, был строжайший запрет играть на берегу ручья. А это означало, что они становились пленницами до конца лета. Именно поэтому Элси принялась умолять отца позволить им с Фрэнсис доказать, что они вовсе над ним не насмехались. Девушка имела дерзость попросить у него на время фотокамеру «Мидж», заряжаемую фотопластинками и приобретенную им всего несколькими днями раньше, и разрешить им еще раз побывать на берегу ручья, куда им было запрещено ходить.

И Эмили снова подумала: «Чтобы сфотографировать фей, ни больше ни меньше!..»

— Они отправились туда с надеждой, но без уверенности, — продолжал Конан Дойл. — Элси не могла знать наверняка, что феи позволят ей себя снять. Во всяком случае, отказ был более чем вероятен. Ни одно из этих созданий никогда не давало себя фотографировать, и это вполне объяснимо: стоило миру убедиться в их существовании — и прощай, спокойствие, прощай, свобода! Вы даже не подозреваете, как мучили меня угрызения совести, когда я решился опубликовать книгу[97], где рассказывал о реальности фей. Но пойдем дальше. Итак, дело было в июле. Дни тогда стояли длинные, и кузины могли бы, благодаря этому ненароком выпавшему им перерыву в наказании, еще несколько часов попользоваться прелестями ручейка, который скоро стал бы им недоступен. Но вместо того чтобы наслаждаться пребыванием на берегу, меньше чем через час Элси и Фрэнсис возвратились в дом тридцать один на Мейн-стрит и вернули Артуру Райту его «Мидж № 1». Райт закрылся в своей каморке под лестницей и начал проявлять фотопластинки. За дверью лаборатории слышалась его брань, он ругался на дочь, которая, не раскаявшись, только усугубила свою вину. Потом выскочил из комнатушки, как черт из табакерки, и схватил девчонку за ворот блузки: «Объясни-ка на милость, откуда взялись эти бумажонки, Элси?» — спросил он, тыча ей под нос еще мокрые от химикалий фотопластинки, отчего девушка сразу же расчихалась.

Эмили тут же подумала: «Ну, пошло-поехало, сэр Артур!..»

— Может, я немного и присочинил, а что поделаешь, себя не изменить, я писателем был, писателем и остался. Ладно, миссис Фланнери, исключим чихание, но в остальном…

А она продолжала осмысливать сказанное. «Предположим, он не установил сходства между феями на фотографиях и рисунками в «Подарочном альбоме», который преспокойно лежал в сундуке, но тем не менее понял, что так называемые феи, скорее всего, были просто искусно сделанными вырезками».

— Если хорошенько подумать, то становится ясно, что о вырезках не могло быть и речи. Каков бы ни был художественный талант Элси, а я его за ней признаю, ей потребовались бы часы работы, чтобы с точностью скопировать рисунок из «Подарочного альбома» — манеру Шепперсона крайне трудно подделать, — и вырезать их с такой тщательностью, что даже при многократном увеличении никому из экспертов не удалось обнаружить ни малейших следов расщепления бумажного волокна на срезах. Да притом надо было их так проткнуть шляпными булавками, а для этого тоже нужна сноровка, да еще какая, чтобы при проецировании не обнаружилось проколов; я уж не говорю о том, что кузинам требовалось время и на то, чтобы добраться до берега ручья с вырезанными фигурками! А теперь, миссис Фланнери, скажите, положа руку на сердце: могли ли две юные девушки задумать столь непростую мистификацию и реализовать ее с таким совершенством меньше чем за один час?

В голове у Эмили промелькнуло: «Какая разница, верю я или нет, я не в счет, кто я такая? И все же истина очевидна: девочки сделали все возможное, чтобы у них не отняли их лощину, речушку, водопад, даже покрытые грязью берега — короче, чтобы не отняли их детство. И они в этом преуспели. Их рискованная затея оказалась настолько прекрасной, что покорила половину земного шара. О девочках говорят повсюду, наверняка восхищаясь ими, какой бы кому ни казалась эта история, — вплоть до далекой австралийской пустыни».