Англичанка на велосипеде - [59]

Коттингли находилась на другом конце Йоркшира, на расстоянии около восьмидесяти миль от Чиппенхэма, следовательно, ей не удалось бы обернуться за день, но ведь это и не было обязательно, раз Джейсон должен был заночевать в Лондоне и вернуться лишь во второй половине следующего дня.

Когда Эмили выехала из Чиппенхэма, небо было чистым, почти безоблачным. Пухлые, похожие на цветы пиона молочные облака собирались в кучки лишь над редкими возвышениями — колокольней, вздымавшейся вверх посреди жавшихся друг к дружке, подобно овцам, кровель; рощицей на вершине ступенчатого холма (вроде хохолка над морщинистым лбом, подумала Эмили и рассмеялась, потому что ей вспомнился один знахарь, как там его звали? Ĉhekpá? Wiĉháyapažípa? Hetkála?[79])

Нет, другое имя. Эмили его забыла. Нелегко вспомнить то, что происходило так давно, особенно если ты катишь по пыльной проселочной дороге Англии, палимая жарким солнцем. И вдруг неожиданно всплыло имя: Tatanka Hunkeshni[80].

По мере ее продвижения на запад местность становилась все более холмистой, но возвышенности по-прежнему оставались пологими. Эмили ехала уже три или четыре часа, но совсем не устала. Педали «Нью рапида» вращались, как ей казалось, сами собой, словно она на них и не жала. Усилия, которые требовались для подъема, немедленно окупались мягким, расслабляющим спуском.

Сегодня, помимо обычного запаса еды, состоявшего из сухого печенья, инжира, миндаля и сушеного мяса, прежде долго солившегося с добавлением ароматических трав, она положила в свою сумку через плечо, напоминавшую ягдташ, еще и туристический путеводитель.

Это было ее первое путешествие, к которому она так тщательно подготовилась, не полагаясь на волю случая и свое редкое чутье, заставлявшее на каждой развилке морщить нос и принюхиваться, подобно кролику, чтобы лучше ощутить запах дороги, по которой ей предстояло следовать.

На этот раз она знала, куда едет и с какой целью: она искала подарок для Джейсона.

Он не ждал от нее подарков, а она ему их и не дарила. Раньше Эмили никогда не пыталась отблагодарить мужа, если не считать привычного «спасибо» за какое-нибудь мелкое проявление внимания: кусочек сыра, что он подносил ей на кончике ножа, «о, попробуй этот, он тебе понравится, я никогда не видел ни одного существа — я имею в виду человеческое существо, ибо на свете есть еще овцы, которое настолько любило бы соленое…», за наброшенную ей на плечи шаль, когда она невольно вздрагивала от холода, за цветы анемопсиса, напоминавшие ей о Великих озерах Америки, которые он и посадил с этой целью и из которых делал ей букеты, когда они прогуливались рядышком по берегу Уэлланда; но ни разу она по-настоящему его не поблагодарила за все, что он для нее сделал, начиная с того дня в церкви Пайн-Риджа, за всю ту череду чудес, обманов, сражений, которые превратили ее в Англичанку на велосипеде.

Она уже давно задумала преподнести Джейсону подарок, который будет его достоин.

Решение пришло само собой — она подарит ему фей Элси и Фрэнсис.

Разумеется, у нее и в мыслях не было привезти одну из них в Чиппенхэм. Прежде всего потому, что она до конца не верила, что феи существуют: во всяком случае, Джейсон и Леффертс относились к этому скептически.

И потом, чтобы изловить фею, нужно сначала ее увидеть, что было, по словам Артура Конан Дойла, прерогативой исключительно юных девушек, еще не достигших половой зрелости и, безусловно, сохранивших невинность; это не могло касаться Эмили, которая, благодаря стараниям Джейсона, предавалась в постели восхитительным, но не очень приличным играм.

Даже если предположить, что оба условия соблюдены, как можно было завладеть одним из этих крохотных созданий, которые, если верить знаменитому Эдварду Л. Гарднеру, члену Теософского общества, принадлежали «к той же эволюционной ветви, что и крылатые насекомые», не причинив ему вреда? Если феи столь же хрупки, как стрекозы, как можно было их поймать и не поранить? С помощью сачка для бабочек? Бумажным кульком? Пинцетом для выщипывания бровей? Или попытаться накрыть их перевернутым стаканом?

Нет, она собиралась вернуться в Пробити-Холл с историей — да и так ли уж велика разница между реальной феей и ее историей?

История эта будет отличаться от той, что напечатана в «Стрэнде», ее расскажут Эмили сами Элси и Фрэнсис, а ей останется только запомнить каждое слово, слетевшее с их губ, каждую интонацию в то мгновение, когда будет произнесена фраза, еще полная ароматом их дыхания.

И ей вовсе не составит труда удержать все в памяти: с тех пор как существует их народ, лакота всегда рассказывали истории. Они копили их, складывали, как англичане складывают поленницы дров под навесом. Вся разница в том, что дрова англичан превращались в дым и улетали, прежде согрев людей или позволив им приготовить еду, а истории лакота давали народу другую пищу, отличавшуюся от мяса бизонов, но не менее жизненно необходимую; они тоже улетали с огнем, но неизменно возвращались. Ибо предания не могут до конца исчезнуть. Они — единственное, над чем не властно время.

Вот она и подарит Джейсону одну из таких историй, которые никогда не кончатся, — Эмили показалось, что Джейсон был тронут рассказом о феях, глаза его увлажнились, и не только от дыма, уж точно!