Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века - [59]
На этом я умолкаю. За эти дни мы преодолели под палящим солнцем шестьдесят верст, питались раз в день, в результате чего у меня поднялась температура и начались желчные колики, поэтому от поездки в Оренбург, осмотра рудников и поиска окаменелостей пришлось отказаться, а я так об этом мечтал! Спустя четыре дня меня отправили обратно, но по пути я заехал в Верхоторский завод мистера Пашкова. Здесь я понял, насколько удобно путешествовать на тарантасе. Мой шурин, который сопровождал меня, со знанием дела постелил в нем сено, и я всю ночь ехал на мягкой подстилке. Моя хворь прошла, и утром я даже смог искупаться в реке. Но затем опять пришлось пять-шесть часов мчаться под палящим солнцем на плохих лошадях и по ужасной дороге, поэтому в конечный пункт путешествия я прибыл совершенно разбитым и нуждался в лечении.
Эх, какую возможность пополнить свои познания в ботанике и геологии я тогда упустил! У меня не было при себе соответствующих справочников, и я не владел опытом составления гербария. Мне встречались незнакомые растения. В Казани я сорвал голубой цветок, в изобилии растущий в Уфимской и Оренбургской губерниях. У него жесткий стебель, высотой он примерно с человеческую ногу, с рядом бутончиков, расположенных по спирали от корня до верхушки стебля. Один, реже два бутона раскрываются в простой цветок около дюйма в диаметре, состоящий из одного ряда лепестков. Иногда цветок находится у самого корня, но чаще в середине стебля или около его вершины.
Другим растением был небольшой бледно-голубой чертополох с колючкой на вершине, но чаще всего он был покрыт колючками целиком. Я видел его повсюду, обычно на склонах холмов. Он необычен тем, что мы привыкли видеть только лепестки такого цвета, а он весь был такой. Еще одно растение я сорвал на склоне холма, а в лесу обнаружил множество их. Думаю, что Вы отнесли бы его к камышам или сусакам – у него, насколько помнится, был круглый стебель с сочными листьями, длинный и с круглым соцветием на верхушке, состоящим из множества кроваво-красных цветков, по форме напоминающих чертополох. Однажды, проезжая по лесу, я заметил подобие садовых флокс, но не решился сойти с повозки, чтобы получше рассмотреть их – меня предупредили, что в этих местах бродят медведи, а в траве полно змей.
По берегам Белой, через которую мне приходилось не раз переправляться, встречались заросли дикого хмеля. В этих местах выращивают пшеницу, просо, гречку, коноплю, овес, немного льна и ржи».
Мой друг постоянно жаловался, сколь мучительно путешествовать на тарантасе, если багаж плохо закреплен. В отличие от телеги у этого транспортного средства имеется откидной верх, козырек и четыре колеса, оси которых соединены двумя длинными пружинящими жердями, а кузовом является старенький фаэтон или распиленная вдоль большая бочка. В этой связи процитирую рассказ Хепуэрта Диксона[541] о его поездке по лесам Архангельской губернии, который я приводил в своей книге «Лесные угодья и лесное хозяйство Северной России»: «Единственный интерес для меня представляла дорога, идущая то по песку, то по склизкому грунту, то по лугам, то по бревенчатому настилу. Я проехал тысячу верст, из них сто по бревнам, двести – по песку, триста – по траве, а четыреста – по ручьям и топям. Езда по песку ужасна, но по бревенчатому настилу она вообще невыносима. Однажды мне показалось, что мой багаж плохо уложен, и я решил разместить его поудобнее. Дорожный сундук – незаменимая вещь в поездке: днем на нем сидят, а ночью спят. Но ни перекладывание сложенных в него пожитков, ни обкладывание его сеном и соломой, ни задабривание мехами и кожами не смогли усмирить мятежный дух этой вещи. Сундук скользил и подпрыгивал подо мной, всякий раз причиняя боль. Умасливать его кожами бесполезно, успокаивать пучками соломы бессмысленно. Привяжешь его веревками и ремнями, а он все равно норовит покуролесить. В чем его вина? В том, что он хотел ехать по-человечески, а его грубо бросили в повозку и приказали смирно лежать, когда тарантас скачет по бревнам и камням? Еще хуже поездку переносят мои старые кости. Они страдают от круглосуточной тряски, выскакивают со своих мест, стираются в пыль и превращаются в желе. Впрочем, я присматриваю за ними лучше, чем за сундуком, и когда они уже собираются взбунтоваться, обещаю взять их в поездку на Биттер Крик
