Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века - [29]
Территория, занимаемая славянским населением России, за исключением Царства Польского, – по своим очертаниям напоминает параллелограмм, северная сторона которого образует прямую линию, соединяющую Санкт-Петербург и Казань, восточная – это Волга до Царицына и низовьев Дона, южная – Азовское и Черное моря, а западная – западная окраина империи, за исключением, правда, Литвы и Эстонии. Понятно, что эти границы на самом деле приблизительные, ибо западнее Волги проживает множество малочисленных народностей – татарских и финских – в то время как собственно русские уже давно в большом количестве расселились на востоке – особенно на Урале и по главным торговым путям Сибири.
Население, занимающее эту часть страны, состоит из великороссов, малороссов и белороссов, которые проживают приблизительно между диагональю, пересекающей этот параллелограмм с севера-запада на юго – восток, и той частью диагонали, соединяющей север – восток и юг– запад, которая лежит между юго-восточным углом и противоположной диагональю. Великороссы занимают северо-восточную половину часть этого пространства, малороссы – южную, а белороссы – западную.
Согласно Максу Мюллеру[303], указанные народы расселены следующим образом: великороссы населяют Московскую, Петербургскую, Новгородскую, Вологодскую, Псковскую, Тверскую, Ярославскую, Костромскую, Владимирскую, Нижегородскую, Смоленскую, Калужскую, Тульскую, Рязанскую, Пензенскую, Симбирскую, Орловскую, Курскую, Воронежскую, Тамбовскую, Саратовскую губернии и область донских казаков. Большая часть Вятской, Пермской и Казанской, а также горнозаводские уезды Оренбургской губерний также заселены великороссами. Малороссы проживают в Полтавской, Харьковской, Черниговской, Киевской, Волынской, Подольской, частично Екатеринославской, Воронежской, Херсонской, Таврической губерний, занимают земли черноморских казаков и Бессарабию, а также часть Польши и Венгрии. Могилевская и Минская губернии полностью состоят из белороссов, они же населяют большую часть Витебской, Гродненской, а также часть Виленской и Белостокской губерний.
Выше шестидесятой параллели проживает преимущественно финская группа населения, которая подразделяется на чудскую, пермскую, булгарскую и угорскую подгруппы. Начиная с северо-западного угла параллелограмма и далее здесь обитают лопари[304] и собственно финны, Финляндии. Наряду с эстонцами, живущими на противоположной, или южной, стороне Финского залива, они составляют чудскую подгруппу финской группы. Протянувшись от Финляндии на восток, череда финских народностей отчасти прерывается областью, заселенной, насколько вообще можно говорить в данном случае о заселении, великороссами, которая простирается на север между Онежским озером и Северной Двиной вплоть до Белого моря. Очевидное объяснение этому заключается в хозяйственных связях Архангельска с менее суровыми районами этой местности, находящимися южнее шестидесятой параллели. Восточнее находятся земли пермской подгруппы финнов, состоящей из зырян, пермяков и вотяков[305]. Территория расселения зырян простирается от правобережья Двины до Мезени на юго-восток, т. е. вглубь страны. На севере они граничат с водоразделом бассейнов Белого и Каспийского морей, а на юге отдельные их группы заселяют Каму и ее приток Вятку – территорию, лежащую почти на меридиане Казани, там, где Волга, текущая на восток, поворачивает на юг. Здесь финские народности проживают на пять градусов южнее по сравнению с теми, которые обитают западнее этого меридиана. Пермяки населяют долину Камы почти до самого ее слияния с Белой, а вотяки – восточную часть течения Вятки до ее слияния с Камой. Еще восточнее, на Северном Урале вплоть до Тобола и Иртыша, жительствуют вогулы, а еще дальше, вверх по Оби до Томска, – обские остяки. Вместе с венграми, которые в наши дни живут невероятно далеко от своих собратьев, они составляют угорскую подгруппу финнов. Восточнее остяков финские народностей уже не встречаются. Совокупность финских народностей, занимающую территорию от Двины до Томска, иногда называют уральскими народами. Правда, следует заметить, что земли вотяков, пермяков и вогулов, расположенные на территории Вятской, Пермской и Тобольской губерний, усеяны русскими городами и селами. Развернувшись к Волге, можно встретить множество отдельных групп как финских, так и татарских народностей. Первые состоят из булгарской подгруппы, а именно черемисов[306], чувашей и мордвы, но чуваши настолько сильно смешались с татарами, что их иногда причисляют к последним.
Северной границей расселения мордвы и черемисов является высокогорная область, почти полностью окруженная Ветлугой – рекой, впадающей в Волгу у Козьмодемьянска между Василем[307]и Чебоксарами. Эти земли находятся слева от дороги, ведущей из Козьмодемьянска в Вятку. Чуваши, мордва и черемисы, отделенные друг от друга небольшими пространствами, занимают оба берега Волги от Нижнего до Казани, а черемисы еще живут ниже Симбирска по берегам реки, носящей их название[308]. И, наконец, мордва встречается как восточнее, так и западнее Пензы
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.