Ангелы на каждый день - [5]

.

— Познакомившись с книгами Дорин Вирту, она сразу почувствовала, что имя Ярмила не подходит ей, и выбрала для себя имя Келли, — рассказываю я чуть позже Гахамелу. — С того времени она чувствует себя гораздо свободнее. Живет новой жизнью. Сверх меры уже не объедается, ибо поняла, что если раньше защитой от враждебного окружения слепо служили ей слои жира, то нынче ее охраняют исключительно краски.

— Краски?

— Именно. Она воображает, что окружена непроницаемым световым покровом определенного цвета, играющим роль энергетического щита. Особенно ей по душе розовый цвет, распространяющий вибрацию любви на всех, с кем она разговаривает. Сквозь него проникают исключительно позитивные мысли и любовная энергия. А если и этого бывает недостаточно, ей обычно помогает молитва: Архангел Михаил, снизойди ко мне и разруби все путы, которые сковали мою энергию и жизнестойкость. И архангел Михаил мгновенно исполняет ее желание.

— О Боже, — вздыхает Гахамел.

Зденека мать называет Скоттом. Поначалу он долго сопротивлялся, но потом уступил. В этой квартире ему всегда жилось трудно, но вопреки весьма неблагоприятным стартовым условиям (так он всегда говорил) он сумел окончить высшую школу и выучить три языка: английский, немецкий и французский. Несколько лет работал менеджером по подбору кадров в одной крупной иностранной фирме, но после развода его оттуда выставили. Как он сам признает — по его же вине. Сейчас-то он хорошо понимает, что не каждому из ста пятнадцати сотрудников приятно ежедневно выслушивать его, пусть даже справедливые, попреки.

Теперь он работает водителем в фирме, которая продает по Интернету мелкую электронику. На приборной панели его старенького служебного пикапа — одна из материнских ангельских карт.

“Ангельские карты заряжены энергией Божьего света и любви, а также помогают получить ясные послания от Бога и ангелов”, — цитирую я Гахамелу. — Колода стоит триста восемьдесят крон.

Я показываю ему карту, которую Зденек возит с собой в машине: на карте изображен архангел Уриил в пышной, сборчатой ризе с двухметровыми, сверкающими белизной крыльями.

— Он похож на Мела Гибсона, — обращаю его внимание на сходство с моим любимым актером.

— Он похож на гуся, — говорит Гахамел.

“Ваши эмоции придут в норму, что позволит вам открыться большой любви. Они помогут вам излечить ваше сердце и разум от гнева и черствости”, — каждый день сообщает на приборной доске архангел Уриил Зденеку, то бишь Скотту.

— Ты не Скотт, а болван, — смеялся над Зденеком Филип, после того как украл у него детей и Лиду.

Лида тоже смеялась.

То немногое, что осталось у него в жизни, он решил посвятить мщению.

— Монте-Кристо из Нусле... — хмурится Гахамел.

Да, Зденек живет только мыслью о мщении. Регулярно тренируясь в фитнес-центре “Оазис”, он с особым тщанием разрабатывает мышцы рук, плеч и живота; ноги особенно не укрепляет, поскольку сильные ноги ему не понадобятся.

— О Боже! — стонет Гахамел.

5. Иофанел

Карел в ожидании зеленого света опять представляет себе, как его отсасывает эта милашка. К сожалению, у него нет никакого критерия для сравнения (ха-ха!), но, судя по тому, как часто возникают эти щекотливые картины в его воображении, они, должно быть, чрезвычайно соблазнительны... Я, разумеется, понимаю, что выражения типа отсосать и тому подобные могут показаться женщинам непристойными и отвратительными, — но хочу сразу заметить, что вина Карела в данном случае не очень велика. Это вроде травмы в молодости: за четыре года технического училища и, главное, за два года военной действительной службы он слышал столько куда более грубых слов, сколько большинство женщин не услышит за всю свою жизнь. В присутствии женщин такие слова Карел, разумеется, не употребляет, но совсем от них избавиться тоже не может — в том-то и вся заковыка. До сих пор эти слова вылетают у него изо рта с такой настойчивостью, что он едва успевает проглотить их: буфера, лохматка, кошелка, перепихнуться, припадать к кормушке... Причем такие слова связываются у Карела именно с этой милашкой, как про себя он называет Эстер. В рабочем дневнике, разумеется, записана ее фамилия, но он относится к ней уже иначе, чем к остальным ученикам. Она волнует его, поэтому думать о ней, как о пани Новаковой, ему столь же трудно, сколь и автоматически связывать ее с именем Эстер — не так давно они знакомы. Безличное обозначение эта милашка, кроме того, раскрепощает его сексуальные фантазии. (Мария явно сочла бы их извращением. Но, насколько я знаю, речь идет в общем о нормальной мужской мечте — ну можно ли о спаривающемся коте сказать, что он свинья? Подобный вид женского негодования меня всегда забавляет.) Однако весьма несущественная разница между Эстер и этой милашкой кажется Карелу принципиальной: первую, названную по имени, он начинает любить, тогда как в отношении второй не ощущает никакой ответственности. Уже одна мечта о том, что его сосет Эстер, отдает каким-то неуважением к ее дружескому доверию, в то время как эта милашка может сделать ему то же самое, но виноватым он себя не почувствует. Ха-ха!

— Прямо к следующему светофору, — наконец произносит Карел.