Ангелы мщения - [49]

Глава 13 «А где Тося?» — «Тосю убило»

Третью снайперскую пару Клавы Логиновой Тосю Лукичеву, не такую уж красавицу, но общительную и веселую девчонку, убило под Сувалками в начале неудачного советского наступления. В первый день атаки захлебнулись, и всю ночь девушки-снайперы стояли в траншее с уцелевшими немногими солдатами. Поставили туда и связистов, и даже штабных. Согласно приказу, все «стреляли без конца» по немецкому переднему краю: минные поля и проволоку уже сняли, и можно было ждать чего угодно. На следующий день немцев отрезала с тыла другая группа советских войск. Клава и Тося нашли себе место в окопе, где до них стоял пулеметный расчет: видимость здесь была хорошая и удобно стрелять. Но только они начали наблюдать, как неожиданно совсем рядом разорвался снаряд. Клава Логинова помнила только удар — взрывная волна выбросила ее из окопа. Когда пришла в себя, услышала, как медсестра зовет ее по имени. Голос Клава слышала как под водой, ее контузило. «А где Тося?» — сразу же спросила она, и ей ответили, что Тосю убило. Проведя в госпитале неделю, Логинова вернулась в часть: как-то «неудобно» ей было болеть в такой момент: вот-вот они начнут наступать по вражеской территории.

Вскоре Клава потеряла еще одну, четвертую, свою снайперскую пару — Тосю Тинигину. Но до этого в боевой жизни Клавы Логиновой состоялось самое, пожалуй, важное событие: дуэль с немецким снайпером.

В советской литературе, а также в том, что написано уже в несоветское время, рассказ о боевой жизни чуть не каждого снайпера содержит описание снайперских дуэлей — многочасовых поединков, кто кого. Показывают их и в кино. А для Клавы, которой только исполнилось двадцать лет и которая героиней себя ни тогда, ни позже не считала, это было задание. И позже она не называла этот эпизод гордо «снайперской дуэлью». Только когда поняла, что была на волосок от смерти, стало очень страшно.

Наступление застопорилось, и в один из первых дней на новом месте, когда Клава с Тосей Тинигиной стояли в траншее и наблюдали, за ними пришли солдаты с другого участка: там потребовалась помощь. Немецкий снайпер ранил там уже нескольких человек. Клава с Тосей пошли, и им показали участок, окопы, откуда снайпер, по мнению офицера, стрелял. Клава успела набраться опыта, да и в школе учили правильно наблюдать за врагом: комочек свежей земли, увядший листок рядом со свежими, переместившийся на пару сантиметров куст — все это могло указать на немецкого снайпера. Начав рассматривать в прицел немецкий передний край, вскоре Клава увидела окошечко, амбразуру в бруствере, хорошо замаскированную листочками. Приглядевшись, увидела, что в окошке лежит замаскированная винтовка. Теперь нужно было ждать, и это Клава умела: на ее счету было уже шестнадцать немцев. Листочки шевельнулись, и мелькнуло лицо — длинное, с рыжей щетиной. Клава выстрелила, опередив немца на долю секунды. Немец тоже видел ее, он выстрелил, наверное, с ней одновременно — наблюдал за ней так же, как и она за ним. Клаву спасло, как она считала, то, что отдача от выстрела отклонила ее тело в сторону. Пуля немецкого снайпера пробила ремень и ложе ее винтовки. У Клавы долго не слышало ухо.

Тот снайпер больше не стрелял, и Клаве Логиновой за него приписали к счету сразу десять очков. А в тот день она долго не могла успокоиться, трясло[306].

«Тась, давай подожжем сарай? — предложила Аня. Далеко на немецкой стороне маячило серое строение с соломенной крышей. — Хоть попугаем немцев»[307]. До немецкого переднего края было далеко, метров восемьсот, попасть в солдата удавалось редко. Да и вели они себя осторожно, пуганные.

8 октября 62-я стрелковая дивизия сменила у литовского города Калвапря 16-ю гвардейскую дивизию. 17-го пошли в наступление. 23-го Совинформбюро сообщало: «Войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали долговременную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии, и вторглись в пределы Восточной Пруссии на 30 километров в глубину и 140 километров по фронту». Наступление не имело успеха, 3-й Белорусский фронт перешел к обороне. Кончался октябрь.

Взвод Ани Мулатовой на участке фронта в деревне Рачки под Сувалками вернулся к своей основной работе: девушки-снайперы на рассвете занимали места у амбразур в траншеях, подкарауливая зазевавшихся солдат противника. Немцы тоже не зевали.

Поджечь сарай? Сказано — сделано, начали стрелять зажигательными патронами по крыше. Аня зарядила зажигательный патрон — они, в зеленой оболочке, у нее и товарищей всегда были при себе. Выстрелила, пуля взорвалась на крыше. Крыша зашипела, загорелась и сразу погасла — мокрая. Тут же зарядив еще один зажигательный патрон, Аня выстрелила снова.

Что случилось потом, она не поняла: услышала треск и посыпался вокруг песок. По глазам полилось что-то теплое. «О боже, кровь!» Крови Аня боялась страшно. Тася, увидев кровь, тоже перепугалась и плакала. А с Аней было все в порядке. Она увидела, что разрывная пуля, отрикошетив от ствола винтовки, в щепки разнесла ложе. Маленький осколочек попал Ане в лоб, оставив на память о себе треугольный шрамик. Вытащив винтовку из амбразуры, она села с ней на землю, обняла ее и «начала реветь». На крик сбежались солдаты — днем в основном стояли «старики», лет сорока и старше: молодых ставили на пост ночью. О чем тут плакать, если пуля немецкого снайпера разорвалась в нескольких сантиметрах от твоей головы, не причинив тебе никакого вреда? «Анюточка, что ты?» — успокаивали «старички». Она, плача, объяснила, что жалко ей винтовку. «Да что ты, винтовка будет целая! Вон, в оружейную мастерскую отдашь, тебе это ложе сделают! Самое главное, что не разбили прицел!»