Ангелы Монса: Лучники и другие военные легенды - [8]

25 апреля. — Аппарат бесполезен. Звук теперь становится похож на звон большого церковного колокола. Он напоминает мне о колоколе в Cен-Ламбере в тот ужасный день прошлого августа.

26 апреля. — Могу поклясться, что это колокол Cен-Ламбера, что именно его я слышу все время. Он звонил, когда процессия вышла из церкви».

Записи, и это заметно с первого взгляда, теперь неровно разбросаны по странице. Из них следует, что автор был убежден, что слышал звон колокола на церкви Cен-Ламбера, хотя (он знал об этом лучше большинства) не было никакого колокола и никакой церкви в Cен-Ламбере с лета 1914 года. Там не осталось вообще никакой деревни — вся местность превратилась в кучу руин.

Затем у неудачливого Карла Хайнца начались другие неприятности.

«2 мая. — Боюсь, я заболел. Сегодня Джозеф Клейст, который лежит рядом со мной в окопе, спросил меня, почему я постоянно дергаю голову направо. Я велел ему попридержать язык; но ясно, что меня заметили. Я по-прежнему полагаю, что справа от меня находится нечто белое, чего я не могу разглядеть.

3 мая. — Эта белизна теперь явственно видна, и она впереди. Весь этот день она медленно проходила передо мной. Я спросил Джозефа Клейста, видит ли он лист бумаги сразу перед окопом. Он торжествующе посмотрел на меня, этот тупой идиот, и сказал: „Нет здесь никакой бумаги“.

4 мая. — Это похоже на белую одежду. Сегодня в окопах сильно пахнет ладаном. Никто, кажется, не замечает этого. Определенно там есть белая одежда, думаю, что могу разглядеть ноги, очень медленно проходящие передо мной в тот самый момент, когда я пишу эти строки».

Здесь не стоит приводить дальнейшие выдержки из дневника Карла Хайнца.

Но, серьезно подводя итоги, можно сказать, что он медленно переживал полный набор сенсорных галлюцинаций. Сначала слуховая галлюцинация — звук колокола, который доктор назвал звоном в ушах. Потом белизна, превращающаяся в белую одежду, потом запах ладана. Наконец он начал существовать в двух мирах. Он видел свой окоп, землю перед ним и английские позиции; он говорил со своими товарищами и повиновался приказам, хотя и с некоторым трудом; но он также слышал глубокий звон с колокольни Сен-Ламбера, и видел непрерывно приближающуюся к нему белую процессию маленьких детей, во главе с мальчиком, который нес кадило. Есть одна замечательная запись: «Но в августе эти дети не несли никаких лилий; теперь они несут лилии в руках. С чего бы им носить лилии?»

Интересно обратить внимание на переходный момент. После 2 мая в дневнике нет никаких ссылок на телесные заболевания, за двумя указанными исключениями. До этой даты сержант знает, что он страдает от иллюзий; после нее он принимает свои галлюцинации за реальность. Человек, который не может видеть то, что видит, и слышать то, что слышит — дурак. Так, он пишет: «Я спросил, кто поет „Ave Maria Stella“. Этот дебил Фридрих Шумахер приподнял шлем и нагло ответил, что никто не поет, так как пение пока строго воспрещается».

За несколько дней до неудачной ночной экспедиции перед его больными глазами предстала последняя фигура в процессии.

«Теперь появился старый священник в золотой одежде, два мальчика поддерживали его с обеих сторон. Он казался в точности таким, каким был в момент смерти, за исключением того, что при шествии в Cен-Ламбере не было вокруг его чела никакого светлого круга. Но это — иллюзия, это противоречит доводам рассудка, поскольку ни у кого не может быть подобного сияния вокруг головы. Я должен принять какое-то лекарство».

Обратите внимание, что Карл Хайнц полностью принимает присутствие замученного священника из Cен-Ламбера как реальность, и в то же время думает, что ореол остается иллюзией; и так он снова возвращается к своему физическому состоянию.

Священник вытянул вперед обе руки, утверждает автор дневника, «как будто что-то в них удерживал. Но своего рода облако или полумрак скрывал этот объект, чем бы он там ни был. Моя бедная тетушка Кати немало страдала от глазных болезней в старости».

* * *

Можно предполагать, что священник из Cен-Ламбера нес в руках, когда он и маленькие дети вышли на яркий солнечный свет, чтобы молить о милосердии, в то время как звуки большого колокола Cен-Ламбера быстро разносились по равнине. Карл Хайнц знал, что тогда произошло; говорят, именно он убил старого священника и помог распять маленького ребенка у церковного крыльца. Малышу было только три года от роду. Он умер, жалобно призывая «маму» и «папу».

* * *

И те, кто пожелает, могут предположить, что же Карл Хайнц увидел в тот миг, когда туман раздвинулся перед дароносицей в руках священника. Тогда он закричал и умер.

Ослепительный свет

Новое защитное приспособление для головы изготовлено из тяжелой стали, которая была специально обработана, чтобы увеличить силу сопротивления. Стенки, защищающие череп, особенно толсты, вес шлема делает его использование в боевых действиях неизбежным. Оправа велика, подобно оправе шлема Мамбрино, и солдат может по желанию или опустить шлем, защищая глаза, или отвести забрало назад, защищая основание черепа… Военные эксперты признают, что продолжительность нынешней окопной войны может привести к тому, что участники военных действий, особенно члены бомбовых отрядов и резчики колючей проволоки, облачатся в более тяжелую броню, чем рыцари, которые сражались при Бовине