Анекдот как жанр русской словесности - [28]

(Вторая половина XIX столетия)

ПРИЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ

Полное и обстоятельное собраниеподлинных исторических, любопытных, забавных и нравоучительных Анекдотов Четырех увеселительных шутов Балакирева. д’Акосты. Педрилло и Кульковского

Часть вторая

Анекдоты Яна д’Акосты

короля самоедского Придворного шута Его Императорского Величества Государя Петра Первого

Историческое известие о Яне д’Акосте

Ян Дакоста (собственно д’Акоста), неправильно произносимый некоторыми как Ла-Коста, происходил из португальских евреев, но когда и где родился – неизвестно. «Человек свойств живых и забавных – повествует о нем почтенный Голиков, описатель «Деяний Петра Великого» – д’Акоста исправлял в Гамбурге должность адвоката. Но как оная ему не полюбилась, то и пристал он к российскому, там бывшему, резиденту, вместо шута, с которым и приехал в Петербург. Смешные и забавные его ухватки полюбились Государю, и он приобщен был к числу придворных шутов».71 К какому именно времени государствования царя Петра надлежит отнести сие событие, для д’Акосты весьма важное, о том почтенный Голиков не проговаривает.

Но в 1747 г., д’Акоста видится главным над царскими шутами, именуется между ними графом, даже владеет песчаным, безлюдным островком Сомерое, в Финском заливе.72 А в 1718 г., д’Акоста, если верить одному иностранному сочинению73, бил челом царю на некоего гоф-хирурга Лестока, яко бы он, Лесток, с женою и четырьмя дочерьми его, д’Акосты, имел любовную связь. Сей или иной какой поступок был причиною, что гоф-хирург Лесток, в том же 1718 г., был выслан из Петербурга в Казань, где и пробавлялся, леча татар, по самую кончину императора Петра, в 1725 г.74

Между тем д’Акоста, семейное благополучие которого, в отсутствие ненавистного ему Лестока уже не возмущалось, не переставал пользоваться милостью царской и, кроме иных прочих деяний, занимал даровую квартиру в доме архиатера Эрскина75, купленном, с 1719 г., в казну, за 500 рублей.76 И почитай никакое пиршество при дворе царском не обходилось без д’Акосты, о чем свидетельствуют и очевидцы, из коих назовем мы хоть господина Берхгольца, который был тогда каммер-юнкером Карла Фридриха, герцога голштинского.77 Сей господин Берхгольц, описывая, например, придворный праздник 25 апреля 1721 г., приводит, между прочего, следующее: «Я – говорит он – услышал спор между Монархом и его шутом Ла-Коста78, который обыкновенно оживляет общество… Дело было вот в чем: Ла-Коста говорил, что в св. Писании сказано: многие приидут от востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом. Царь опровергал его и спрашивал: где это сказано? Тот отвечал: в библии. Государь сам тотчас побежал за библиею, и вскоре возвратился с огромною книгою, которую приказал взять у духовных, требуя, чтобы Лакоста отыскал ему то место. Шут отозвался, что не знает, где именно находятся эти слова, но может уверить его величество, что они написаны в библии. «Все вздор, отвечал государь (по своему обыкновению, на голландском языке), там нет этого».79 Тот же господин Берхгольц сообщает, что у царя Петра было заведено, при всяком случае, пить здоровье «семейства Ивана Михайловича»80, то есть всего российского флота; и если этот тост бывал забыт, то д’Акоста имел право каждый раз требовать с царя по тысяче рублей, – вследствие чего царским деньшикам поставлялось обязанностью: напоминать о том государю.81 Стало быть, нет ничего мудреного, если д’Акоста, 24 августа 1721 г., т. е. перед самым заключением Нейштадского мира с побежденными шведами, подавал царю челобитную о награждении его, яко бы «за службы», землями из новоприобретаемых от Швеции, – и был в числе тех, на челобитные которых государь положил такую резолюцию: «Отдать, ежели нет наследников законных, против трактата с шведами».82 Какие именно земли получил тогда д’Акоста, доподлинно неизвестно.83 Но 16 мая 1722 г. государь пожаловал д’Акосте 100 рублей84, 22 января 1723 г. – 200 рублей85, а 1 апреля того же года повелел иностранной коллегии выдать ему шуточную привилегию на остров Гохланд86, причем д’Акоста увеселительно наименован королем Самоедским.87 Фавор д’Акосты не умалялся до самой кончины имп. Петра I, что явствует из заметок часто упоминаемого господина камер-юнкера Берхгольца, который, например, повествуя о времяпровождении герцога голштинского в 29 день апреля 1723 г., пишет: «Татищев88, так называемый философ Ла-Коста и другие подобные им веселые господа также приходили (к герцогу) с императором»89; а в перечне событий дня 22 июля 1723 же года упоминает: «его величество был (у герцога) в отличном расположении духа; а Ла-Коста и капитан Венц развеселили его еще более, потому что постоянно спорили между собою и говорили друг другу самые жестокие слова»90; наконец, описывая приезд царя со свитою к князю-кесарю91 Ромодановскому 6 сентября 1823 г., сообщает следующее: «Там нам всем тотчас поднесли по чарке его (князя-кесаря) адски крепкой дистиллированной дикой перцовки. От нее, ни под каким предлогом, не избавлялся никто, даже дамы. И при этом угощении, император сам долго исправлял должность хозяина, который собственноручно подносил чарки, причем не только тщательно наблюдал, чтоб на дне ничего не оставалось, но и спрашивал потом каждого, что он такое пил? Тотчас отвечать на этот вопрос было весьма не легко, потому что водка так жгла горло, что почти не давала говорить. Так как император не пощадил и дам, то многим из них пришлось очень плохо от этого напитка. Но никому так не досталось, как мосье JIa-Косте: его уверили, что после того надобно выпить воды (которой его величество тут же и приказал Василию