Андрейка - [5]
Метров за триста от реки под ногами стала хлюпать вода: начиналось болото. Пришлось Зинаиде Антоновне сворачивать с прямого пути, вести гитлеровцев в обход. А тем временем уже начинало смеркаться. До реки оставалось совсем немного. И как ни замедляла проводница шаги, она поняла, что все равно они слишком скоро подойдут к тому месту, где должно свершиться задуманное ею.
«А что, если Андрейка не успел предупредить наших или с ним что-либо случилось? Или вдруг партизан не окажется возле кладок, что тогда делать?»
Ответить себе на эти вопросы Зинаида Антоновна не могла. Да и времени на раздумье не оставалось. Одно было ясно: если план не удастся, придется вести гитлеровцев дальше, на ближайшие хутора. А что тогда будет с нею самой, об этом и подумать страшно...
Когда подошли к месту, где раньше был мост, а теперь остались лишь нетолстые жердины кладок для переправы да бугорок земли перед ними, длинный гитлеровец выскочил вперед и ткнул дулом пистолета в грудь проводницы:
— Стой, рус! Хочешь нас утопить? Болото, река... Никто здесь не ходит!
Зинаида Антоновна спокойно отвела пистолет рукой в сторону и без тени страха или сомнения ответила:
— Остался один километр, не больше. Отсюда рукой подать до местечка Курган.— Она махнула рукой на ту сторону реки: — Там нет никакого болота. А люди по этим кладкам все время ходят. Вы же сами велели вести кратчайшей дорогой.
— А кто мост взорвал? Партизаны? — не унимался долговязый.
— О партизанах я не слыхала, а мост взорвали красноармейцы при отступлении.
Верзила понял смысл ее слов и, о чем-то переговорив со своими солдатами, опять обратился к Зинаиде Антоновне:
— Если там нет Курган,— он махнул пистолетом в сторону густого кустарника, покрывавшего противоположный берег реки,— через полчаса тебе капут... Понимай?
Зинаида Антоновна спокойно кивнула головой:
— Есть там местечко, есть. Надо идти...
Долговязый гитлеровец первым вступил на кладки, приказав проводнице следовать за ним. Остальные фашисты тоже начали двигаться по переправе, и Зинаида Антоновна успела заметить, какими встревоженными и напряженными стали их лица. Все немцы держали оружие наготове.
Трудно найти слова, чтобы передать то, что происходило в эти минуты в душе у Зинаиды Антоновны. Ей представлялась страшная, в мучениях и издевательствах смерть по ту сторону реки. Узнав, что она привела их не в Курган, а совсем в противоположную сторону, к глухим хуторам, что водила несколько часов не случайно, а умышленно, гитлеровцы постараются как следует «отблагодарить» свою проводницу. О, на это они мастера! И одна только мысль немного успокаивала Зинаиду Антоновну: пока доберутся до первого хутора, станет совсем темно и можно будет попытаться убежать. Ведь недаром говорят — в темноте каждый кустик ночевать партизанку пустит.
Но тут же приходили новые, более радостные мысли — об успехе дела, о счастливом окончании задуманного. Не хотелось, совсем не хотелось Зинаиде Антоновне верить в то, что Мартын сейчас спит, не зная о приближении немцев. Нет, не такой он, дядька Мартын...
На этом и оборвались ее мысли: под ногами Зинаида Антоновна увидела знакомый пролом на узких кладках. Ага, значит, как раз середина. Ну, сейчас...
А вокруг стояла удивительная тишина. Послышалось, как под чьим-то сапогом оторвался и булькнул в воду комок засохшей грязи. Тихий этот всплеск нарушил таинственную тишь реки.
Зинаида Антоновна ловко переступила через пролом и приблизилась почти к самой спине верзилы, шагавшего впереди. Тот почему-то замедлил шаги. И в это мгновение грохнуло несколько выстрелов. Сердце Зинаиды Антоновны, истерзанное тяжелым ожиданием и тревогами, едва не разорвалось. Будто сквозь туман, увидала она, как долговязый гитлеровец начал поворачиваться к ней, одновременно поднимая руку с пистолетом. Но ударили новые выстрелы, и фашист полетел в реку. Что происходило позади, Зинаида Антоновна уже не видела...
Роман Томашук ходил все последние дни в хорошем настроении. Очень не терпелось ему поскорее выслужиться перед оккупантами, сообщить им точный адрес партизанского отряда. Вот и повадился Роман к бабушке Василисе: будто о здоровье ее проведать, поговорить о деревенских новостях, а на самом деле — выяснить, не пришел ли домой Андрейка, вырвавшийся из его рук, не вернулась ли его мать, Зинаида Антоновна.
До войны Роман был очень нелюдимым человеком. Работал бондарем, жил на хуторе возле самого леса, в деревню наведывался редко и еще реже вступал в разговоры с односельчанами. Зато после прихода гитлеровцев Томашук неузнаваемо изменился. Всем помнилось недалекое детство этого здоровяка. Отца его во время коллективизации раскулачили и выслали, он так и не вернулся, а Роман, в то время где-то или работавший, или учившийся, через год после раскулачивания приехал в родные места и — теперь это вспомнилось всем, кто знал его,— долго носился с какими-то бумагами, доказывая свои права на отцовское имущество.
Вскоре он женился на девушке из своей же деревни и постепенно начал обзаводиться хозяйством. В тридцать третьем году даже в колхоз вступил, но избу отца, стоявшую на отшибе, возле леса, так и не перевез на колхозную усадьбу. Освоившись, Роман начал заниматься бондарным делом да так и жил, как говорится, полуединоличником: формально — в колхозе, а на деле — у себя дома в лесу...
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.
Это повесть о героизме советских врачей в годы Великой Отечественной войны.…1942 год. Война докатилась до Кавказа. Кисловодск оказался в руках гитлеровцев. Эшелоны с нашими ранеными бойцами не успели эвакуироваться. Но врачи не покинули больных. 73 дня шел бой, бой без выстрелов за спасение жизни раненых воинов. Врачам активно помогают местные жители. Эти события и положены в основу повести.
Документальное свидетельство участника ввода войск в Афганистан, воспоминания о жестоких нравах, царивших в солдатской среде воздушно-десантных войск.
Знаменитая повесть писателя, «Сержант на снегу» (Il sergente nella neve), включена в итальянскую школьную программу. Она посвящена судьбе итальянских солдат, потерпевших сокрушительное поражение в боях на территории СССР. Повесть была написана Стерном непосредственно в немецком плену, в который он попал в 1943 году. За «Сержанта на снегу» Стерн получил итальянскую литературную премию «Банкарелла», лауреатами которой в разное время были Эрнест Хемингуэй, Борис Пастернак и Умберто Эко.
В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.
Труд В. П. Артемьева — «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии. Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, — чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии. На основании свидетельств нескольких, находящихся з эмиграции, офицеров 1ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В.
Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…