Андрей Старицкий. Поздний бунт - [6]

Вздохнув, помолчал малое время Иван Васильевич, затем снова продолжил поучительный рассказ о том, к чему может привести верхоглядство одного и непослушание других, и сыновья узнали, что Улу-Мухаммед довольно быстро подчинил болгар - а вернее слился с ними - и повел крупную рать на русскую землю, чтобы отомстить за вероломство (так он считал) великого князя Василия, и без особого труда захватил Нижний Новгород. Москва же еще не осознала, что у нее появился новый сильный враг, и даже не готовилась к обороне от него. Пограбив города и взяв полон, Улу-Мухаммед направил свое войско к Мурому, но царь Василий успел ополчить свою рать, и передовые отряды татар были встречены под Гороховцом и разбиты. Улу-Мухаммед, проявив благоразумие, отступил за Волгу. Ранней весной казанские тумены неожиданно осадили Нижний Новгород, и Василию пришлось спешно собирать распущенное войско. Увы, идти навстречу Улу-Мухаммеду ему пришлось только с московскими ратниками - Шемяка не поспешил на помощь, даже не послал ни одного смерда.

Сеча произошла на Нерли. Силы татар, вдвое превышали силы русских, но ударив в лоб, они не смогли одолеть упрямый строй мечебитцев. Русские ратники начали даже теснить казанцев к реке, вот-вот должен наступить перелом, но татары пошли на хитрость: вроде бы в Панике бросались в реку, чтобы спастись на противоположном берегу. Не поняли воеводы коварства казанцев, каждый действовал на свой страх и риск. Великий же князь не управлял битвой, не поручил никому рать для наблюдения и руководства сечей, а сам рубился, словно простой ратник. Никто не удержал мечебитцев, сломя голову бросившихся в погоню, и полки оказались в мешке. Побита или пленена почти вся рать. Великий князь с простреленной рукой, со множеством ран был пленен. Оказались в плену и князь Михаил Верейский и множество знатных бояр, только князю Иоанну Можайскому удалось спастись: его, тяжело раненного, вынесли с поля боя стремянные[30]. Бежали трусливо только князь Василий Боровский и несколько его бояр и стремянных. С великого князя Василия царевичи сняли золотой нательный крест и послали его в Москву. Как знак своей победы.

Как завороженные внимали сыновья словам отца. Казалось бы, знали по рассказам об этой совсем недавней истории, о том, как все устремились в Кремль, предвидя появление вражеского войска, о пожаре в Кремле, не оставившем ни одного деревянного здания, о рухнувших стенах каменных храмов, слышали даже а сгоревших заживо почти трех тысячах москвичах. Однако иную, глубинную суть этих событий открыл им отец-государь в столь долгой беседе.

- Полная, казалось бы, безысходность. Рати в Кремле почти нет, - повысил он голос, - царская семья покинула Кремль, уехала в Ростов. Городские ворота и стены во многих местах повреждены и стали для врага слабым препятствием - вламывайся в проемы и бери оставшихся в живых после пожара, бери голыми руками. Но простолюдины смогли сделать то, что не сумели или не могли сделать правители: на сходе избрали верховодов, не из князей и бояр, положили спешно укрепить ворота и стены, одновременно на скорую руку возводить дома - лишь бы крыша над головой - определили вязать тех, кто намерится бежать, будь то дьяк, пусть даже думный, подьячий либо купец или ремесленник. В короткое время жесткой рукой восстановлен был порядок, стены и ворота укреплены, город начал подниматься из пепла, а созданное ополчение готовилось к отражению возможного удара. Это ли не урок для вас, дети мои? Но не менее поучительно и другое: в это же время князь Борис Тверской послал своих воевод не в помощь московскому люду, а в Торжок - разорять владения московских купцов. И поучителен этот пример тем, что в нем ясно видна неистребимая вредность удельного княжения: силен великий князь, все удельные сидят смирно, поджавши хвосты, случись у него хоть малая прореха - тут же находятся отступники от крестоцелования.

Василий Иванович умолк, обдумывая, как ловчее поведать о долгой борьбе державно мыслящих великих князей с удельной раздробленностью, вроде бы решительной и даже успешной, но по вине этих же самых великих князей не приносившей видимых плодов. Думал, как сказать, чтобы поняли сыновья, что сам он подобной ошибки не допустит, даже предвидя возможные обиды из-за его духовной.

- Все годы своего правления я потратил на устройство державное, подобное тому, какое сложилось при Владимире Первом[31] и при Ярославе[32]. В те годы, подчиненное единовластию, наше отечество стало примером для всей Европы. Тишина и порядок в городах и поселках; крепкая, хорошо устроенная рать; хорошо продуманные и справедливые уставы; налаженное образование, развитая торговля, добрый флот - вот чем тогда могла гордиться наша держава, могла она гордиться и справедливым судом. При Ярославе, который внес много новых, соответствующих его времени дополнений в «Русскую Правду»[33], ни князь, ни назначенный им вершить суд боярин не могли без присяжных решать важные тяжбы или дела разбойные. Тогда смертная казнь находилась вне закона, ее ввел лишь Дмитрий Донской, не видевший иного способа устрашить преступников, заполонивших Россию. При Ярославе и даже при Мономахе царило правило: не убивать даже виновных, ибо жизнь христианина священна.