Андрей Старицкий. Поздний бунт - [5]
Помнил Андрей, как однажды отец, упомянув с горечью о ярлыке, который дал митрополиту российскому Кириллу ордынский хан Мингу-Тимур, без запинки, будто читая сам ярлык, пересказал его содержание, особо обратив внимание сыновей на слова: «…да не тронут сборщики дани служителей церкви, пусть за племя наше молятся и благословляют нас». Рассказал отец и об ярлыке Тайдулы: «С церквей и монастырей никакие пошлины не имать, ибо о нас молитву творят». Жирел церковно-монастырский клир, когда народ российский умывался кровью. И каждый новый хан (Узбек - Петру, Джанибек - Феогносту, Бердыбек - Алексию, Тулумбек - Михаилу) подтверждал привилегии церкви и монастырей, ломали позвоночники тем подданным, кто осмеливался нанести хоть какой-либо ущерб монахам и церковным служкам. Не за нарядные одежды правители Орды так трепетно оберегали сутаны. Услуга за услугу.
- Пришел недругам самодержавия конец, как и должно было случиться, но напакостили они изрядно. Одна Казань чего стоит! Выберу в другой раз часок, поведаю и об этом, - этими словами завершил тогда отец беседу с сыновьями.
Не вдруг исполнил свое обещание Иван Васильевич: задержка вышла оттого, что пришлось ему усмирять Великий Новгород, полчить ради этого крупную рать. Поход был трудный, по осенней слякоти, но неожиданный и победоносный, к тому же малокровный. В приподнятом настроении вернулся государь в свой Кремлевский дворец, и на добрую неделю растянулись почестные пиры, только отпраздновав очередную победу, наградив чинами и землями наиболее отличившихся воевод, велел собрать всех сыновей.
- Продолжим разговор о мудрости правления.
Первый раз признался, какую имел цель, ведя с сыновьями вечерние беседы. А ведь и в самом еле, рассказами об успехах и промахах своих предков отец исподволь внушал сыновьям (Андрей, повзрослев, хорошо это понял), что в отношении друг с другом они должны исходить из интересов отечества и, стало быть, в интересах того, кто получит великокняжеский престол и будет повенчан на царство.
- Поведаю вам, как и обещал, о самовольстве, какое привело к появлению еще одного врага нашего отечества, и без того обильно смоченного кровью русичей.
Рассказ его на сей раз был долог и скучен. И о том, как Улу-Мухаммед[26], хан Орды, благоволил к России, не требовал дани сверх установленной, которую Москва платила исправно, не притеснял России, и о том, что великий князь Василий[27] дорожил той благосклонностью, и многие годы монголы не тревожили русские города и села даже малыми набегами. Улу-Мухаммед, свергнутый собственным братом, бежал в Россию, надеясь на поддержку великого князя в благодарность за доброе отношение к нему. Войдя в Белев, отправил к великому князю послов, чтобы те поведали о горе-несчастье и попросили бы либо помощи, либо приюта.
- Увы, - посетовал государь Иван Васильевич, - вопреки здравому смыслу, отец мой не одарил свергнутого хана землей на окраине державы нашей, не пообещал помощи, вовсе не подумав о том, что Улу-Мухаммед мог бы стать щитом от нашествия ордынцев-грабителей, а послал братьев Шемяку и Дмитрия Красного[28] с ратью, с наказом уговорить свергнутого хана кочевать не по русской земле. Рати придал братьям великий князь лишь для солидности. Чтобы увидел хан, что за словом может последовать дело и несговорчивость может быть наказана. Однако Шемяка и Красный наплевали на великокняжеский наказ и, увидев, что под рукой у Улу-Мухаммеда всего три тысячи всадников, сразу же напали на него, вышедшего для мирной встречи из ворот Белева. Успел укрыться хан за стены города, откуда выслал знатных вельмож для переговоров с великокняжескими братьями, готовый принять любые условия, но Шемяка и Красный приказали своим ратникам взять город. Улу-Мухаммед предпринял еще одну попытку мирно решить все вопросы: выслав пару нойонов[29] на переговоры, вновь подтвердил, что готов принять любые условия, а чтобы ему поверили окончательно, предложил в заложники своего сына Мамутека. Вспомнить бы наказ великого князя Василия братьям его, пойти на мировую, но куда там! Казна ханская дразнила их алчность!
Сердце Улу-Мухаммеда полнилось гневом и обидой: неблагодарной оказалась Русь, которой он сделал много послаблений, разум взывал к мести. Совершил хан дерзкий прорыв, увел своих героев-нукеров в земли мордвы, но, не найдя там надежного места, переправился через Волгу, где захватил старинный город волжских булгар Саинов Юрт, что стоял на берегу Казанки, объявил его столицей нового ханства, назвав Казанью.
- Великий князь Василий не наказал достойно братьев-неслухов за вины их, - обратил внимание отроков Иван Васильевич на вторую ошибку своего отца, - оставил их господствовать в своих уделах, пользоваться частью московских доходов, согласно духовной отца, однако вскоре поплатился за это, к тому же поставил под угрозу Москву, стольный град своей державы. Вот так Русь обрела сама себе врага - отточенный кинжал под боком.
