Андрей Боголюбский - [155]

В открытую дверь слышен голос:

- Алёшка! Иди.

Очнувшись от своих дум, мальчик возвращается в избу. За столом Николай бережно, чтобы не повредить форму, развязывает верёвку и снимает верхнюю крышку Серебро застыло тёмной полосой. Николай переворачивает форму, и из неё на доски стола с мелодичным звоном падают половинки серебряного запястья. Весь рисунок разделён продольной линией на две полосы: в нижней - узор из хитрого плетения линий, в верхней, более широкой, - сказочное дерево с птицами по бокам. На другой половинке запястья птицы, клюющие яблоки, и лев.

Хорошо умеет работать Николай! Хоть Алёшка и не видал таких птиц, с длинными шеями, и голова у льва человеческая, - а всё же хорошо! Смотришь на такой рисунок - и в сердце вспыхивает какая-то радость. Вот какие вещи умеет делать старый мастер…

Ласковыми смеющимися глазами смотрит Николай на своего ученика. Он видит, что в сердце Алёшки зажглась любовь к ремеслу. Нужно будет ещё кое-что показать мальчишке, придёт время - станет на свою тропу.

- Труд наш тяжкий, - говорит Николай, поглаживая Алёшку по русой голове. - Работаешь, а не всегда сделаешь удачливо. Но ты не робей…

ГЛАВА II

1

В один из жарких летних дней князь Андрей переправился через Оку.

Несколько недель подряд с дружиной своей он был в пути. Из Вышгорода выехал тайно и увёз из женского монастыря чудотворную икону.

В городе Владимире народ ждал его несколько дней. На дворах и улицах сидели и стояли ремесленники и приехавшие из окрестных деревень смерды, боярские слуги и воины. Люди тихо переговаривались между собой.

Высокая, худая крестьянка сидела на земле у городских ворот с маленькой девочкой. Расположившимся рядом с нею бабам мать рассказывала тихим голосом:

- Бежали мы из-под Киева. Муж помер в одночасье в дороге - вот нам с дочерью и пришлось мыкать горе. Невмоготу стало жить. Монастырские слуги всё отбирает. Может, икона поможет. Вот дочь голодная, - показала она на девочку, - есть просит, а чем я её покормлю?

Услышав колокольный звон, все поднялись, заторопились. Вместе со всеми двинулась к воротам и крестьянка.

- Где же икона, родимые?

За попами, которые шли по пыльной дороге, торжественно везли в санях украшенную белыми полотенцами икону. Над ней в поднявшемся облаке пыли поблёскивали на солнце стяг и целый лес копий. Баба хотела пробиться к иконе и показать её своей девочке. Но какой-то боярин взмахнул плетью:

- Куда лезешь, холопка!

Баба почувствовала, что теряет силы, но её подхватил под руки и вывел из толпы мастер Николай:

- Поберегла бы себя…

- Милые вы мои, а где же дочка? - всплеснула руками мать.

Высокий горожанин ощутил под ногами что-то мягкое и нагнулся:

- Братцы, ребёнка раздавили…

Взявшись за руки, несколько человек раздвинули толпу, а горожанин поднял ребёнка.

- Девочка?

- Девочка.

- Никак померла?

- Нет, ещё дышит. Только напужалась сильно.

- Вон её мать у канавы, отнеси к матери. Женщина схватила девочку:

- Милая моя доченька… Пойдём отсюда… Обняв ребёнка, она вышла на свободное место и чутъ не попала под ноги коню.

- Что вы, ума лишились здесь, во Владимире? Мать подняла голову и обомлела: на сером в яблоках коне сидел молодой, с русой курчавящейся бородкой воин. Тот самый, что вызволил её из леса.

2

Князь стоял на площади перед отцовой церковью, У наспех сколоченного длинного стола, уставленного Чарками и чашками, блюдами со всякой снедью. Попы и дьяконы служили молебен о благополучном совершении путешествия, просили у Богородицы милостей для земли Ростово-Суздальской.

Князь, слушая пение, стоял с обнажённой головой.

После молебствия он пригласил бояр - нарочитых мужей и дружину к столу. Степенно выступая друг за другом, строго по чину, бояре подходили к князю а кланялись. Ростовцы и суздальцы строго следили, чтобы не подошёл кто из владимирцев. Недаром они называли их людьми новыми, маленькими, в отличие от «больших» - ростовцев и суздальцев.

Князь заметил эту ревность «больших» и ухмыльнулся.

- Почему не вижу детей деда моего, владимирцев? - спросил он у боярина Ивана Кучковича.

Боярин погладил рукой бороду и ответил гордо:

- Городок их, княже, молод весьма! Пусть переждут.

- Куда им, княже! - поддержал старшего брата Яким Кучкович.

Андрей хотел возразить, но умолк, увидев, как настороженно отнеслись к разговору другие бояре. Князь решил приглядеться к нарочитым суздальцам и ростовцам.

На другой день с рассветом дружина вместе со многими боярами покинула город. По пыльной дороге шли дружинники, а впереди везли икону. Сзади ехал Андрей, за ним - его младшие братья - князья Василька и Мстислав, дети и, наконец, дружина.

Взошло солнце. Дорога шла по вершинам береговой гряды Клязьмы. Отсюда были видны широкие леса, уходившие синими далями к краю неба. Над серебряной рекой таял туман, в прибрежных кустах разноголосо заливались птицы. Не хотелось Андрею покидать город. Когда ехал сюда, думал остановиться во Владимире, здесь же в церкви и поставить икону. Вовремя понял, что восстановил бы этим против себя суздальских и ростовских бояр.

«Слаб ещё, а бояре сильны, шагу не могу сделать без них», - думал он с огорчением.