Андалусская поэзия - [7]

Широко представлено творчество таких знаменитых не только в Андалусии, но и во всем арабоязычном мире поэтов, как Ибн Зайдун, Ибн Хамдис, Ибн Хафаджа, Ибн Сахль. Их читали и продолжают читать в таких центрах арабской культуры, как Дамаск, Каир и Багдад.

Некоторые известны прежде всего как прозаики. Стихи они писали в малом количестве, но то, что написано, безусловно, заслуживает внимания читателей: это Ибн Шухайд, Ибн Саид, Ибн аль-Хатиб.

Есть среди поэтов и такие, которые вошли в историю арабской литературы одним прославленным стихотворением, приводимым во всех антологиях. Это аль-Ваккаши, Абу Бака ар-Рунди.

А стихи некоторых поэтов дошли до нас выборочно: в средневековых антологиях или трудах литературных критиков того времени, — как, например, стихи аль-Газаля или некоторые мувашшахи, объединенные Ибн аль-Хатибом в сборник «Воинство мувашшаха».

О многих авторах, чьи произведения нашли здесь место, можно получить более подробные сведения из книги «Средневековая андалусская проза», вышедшей в издательстве «Художественная литература» в 1985 г., где о них повествуют средневековые литераторы и авторы исторических хроник — их современники.

Б. Шидфар

Андалусская поэзия

Абд ар-Рахман

Абд ар-Рахман (ум. в 788) принадлежал к племени корейшитов, к этому же племени принадлежали Мухаммед, основатель ислама, аббасидские халифы и свергнутые ими Омейяды. Был прозван «Соколом корейшитов». Спасаясь от преследований аббасидов, бежал в Северную Африку, а оттуда с группой своих сторонников переправился в Андалусию, где основал эмират со столицей в Кордове.

Абд ар-Рахман прославился стихами, в которых оплакивал судьбу рода Омейядов и вспоминал далекую родину — Сирию.

Перевод В. Потаповой

* * *

В Ко´рдове, в царских садах, увидал я зеленую

Пальму-изгнанницу, с родиной пальм разлученную.

«Жребии наши, — сказал я изгнаннице, — схожи.

С милыми сердцу расстаться судилось мне тоже.

Оба, утратив отчизну, уехали вдаль мы.

Ты чужестранкой росла: здесь чужбина для пальмы.

Утренним ливнем умыться дано тебе благо.

Кажется звездной водой эта светлая влага.

Жителей края чужого ты радуешь ныне.

Корень родной позабыла, живя на чужбине».

* * *

«Плачь!» — говорю. Но не плачешь ты, пальма немая,

Пышной главою склонясь, равнодушно внимая.

Если б могла ты сочувствовать горю собрата,

Ты зарыдала б о пальмах и водах Евфрата.

Ты очерствела, лишенная почвы родимой.

Близких забыл я, Аббасовым родом гонимый.[1]

* * *

Примчавшись на родину, всадник, ты сердцу от бренного тела

Привет передай непременно!

Я западу тело доверил, востоку оставил я сердце

И все, что для сердца священно.

От близких отторгнутый роком, в разлуке очей не смыкая,

Терзаюсь я нощно и денно.

Господь разделил наши души. Но если захочет Всевышний,

Мы встречи дождемся смиренно.

Аль-Газаль

Аль-Газаль (770–864) — прозвище поэта, означающее «газель». Так его прозвали за необыкновенную красоту. Аль-Газаль был придворным поэтом и секретарем кордовских эмиров, выполнял различные дипломатические поручения. Особенно известна его поездка к норманнам. Легенда повествует, что он влюбился в норманнскую королеву, которой посвятил стихи.

Аль-Газаль был последователем багдадской поэтической школы, во главе с Абу Нувасом, старшим современником андалусского поэта. Друзья аль-Газаля рассказывали, что он выдавал некоторые свои стихи за произведения Абу Нуваса и признавался в своем авторстве лишь после того, как стихи получали всеобщее одобрение.

* * *

Перевод М. Петровых

Когда в мое сердце вошла любовь,

От прежних страстей не осталось примет.

Норманнку-язычницу я полюбил,

Ее красота — лучезарный рассвет.

Но чудо живет в чужедальном краю,

Куда не найдешь, не отыщешь след.

Как юная роза, она хороша,

В жемчужные росы цветок разодет.

Она мне дороже и сладостней всех,

Вдали от любимой мне жизни нет.

С другими сравнить ее — значит солгать,

А ложь непривычна мне с малых лет.

Любимая шутит: «Твои виски

Белы, словно яблони вешний цвет!»

А я отвечаю: «Ну что ж, не беда, —

Иной жеребенок с рожденья сед».

Смеется она, а ведь я и хотел,

Чтоб рассмешил ее мой ответ.

* * *

Перевод Б. Шидфар

«Я люблю тебя», — лгунья твердит без стыда,

Хоть давно поседела моя борода;

Но я знаю: не любит никто старика,

Легковерных обманешь, меня ж — никогда.

Кто поверит тебе, коль похвалишься ты,

Что на ветер надета тобою узда,

Что замерз полыхающий жарко огонь,

Иль охвачена пламенем в речке вода?

* * *

Перевод Б. Шидфар

Ты с забвеньем вечным не смирился,

Хоть уж близок час твоей кончины.

Повелел воздвигнуть на кладбище

Каменные плиты-исполины.

Как тебя тщеславье ослепило!

Видишь — смерть витает над тобою.

Неужели хочешь и в могиле

Над чужой глумиться нищетою?

Встали рядом — пышная гробница

И раба нагого погребенье;

Но законы смерти справедливы:

Всех удел — могильный червь и тленье,

Как же мне с судьбой не примириться?

Вижу я, напрасны ухищренья:

Те дворцы, что строились веками,

Бури разрушают за мгновенья.

Проросла трава в костях истлевших.

Как теперь узнаешь среди праха

Богача и нищего бродягу,

Воина, певицу иль монаха?

Где надеждой сердце трепетало, —

Ныне лишь сырой песок и глина,

Как узнать эмира и вельможу,

Различить раба и господина?