Андалусская поэзия - [55]

Шрифт
Интервал

Нам в преданьях описали райский сей привал.
* * *

Перевод А. Эппеля

О, где ты, покинутый старый мой дом?! О, где?!
Светильни твои мне светят в пути везде.
К тебе из пустыни я жалобу шлю свою,
Тебя вспоминаю и слезы ручьями лью.
И утром и вечером нету покоя мне,
Скитаюсь и денно и нощно в чужой стране.
Верблюдицы наши, хоть пища горька, скудна,
Почти не знавали в дороге покоя, сна.
Их страсть моя гонит навстречу тебе, тебе,
Да только не будет удачи в такой гоньбе!
О, сколько в пути пересек я песков, пустынь!
Ни разу коню не сказал: «Постой! Поостынь!»
Но даже усталый не сетуй верный конь,
А я изнемог от напрасных надежд, погонь.
* * *

Перевод А. Эппеля

Среди холмов и долин,
На плоскогорьях равнин
Бегут антилопьи стада,
Ища, где плещет вода.
Едва показалась луна,
Я пожалел, что она
Сверкнула на небесах,
И я почувствовал страх
За свет неземной, за нее,
За нежную прелесть ее, —
Зачем сиять для меня?
Мне хуже день ото дня!
Жилы мои, надрывайтесь!
Глаза мои, не открывайтесь!
Слезы мои, проливайтесь!
Сердце мое, страдай!
Ты, что зовешь, погоди —
Огнь у меня в груди,
Разлука ждет впереди…
Господи, мужества дай!
Пришла разлука разлук —
И слезы исчезли вдруг.
Устрою в долине привал,
Где был сражен наповал.
Там серны пасутся. Там
Она — кому сердце отдам.
Скажи ей: «Один человек
Пришел проститься навек;
Забросило горе его
В края, где нет никого!
Луна, осиявшая высь,
Оставь несчастному жизнь!
Взгляни из-под покрывал,
Чтоб взгляд он в дорогу взял.
Увы, не под силу — ту
Постичь ему красоту!
Иль дай ему сладких даров,
И станет он жив и здоров,
Поскольку среди степей
Сейчас он трупа мертвей…»
Умру я от горя и зла,
Плачевны мои дела!
Был ветер восточный неправ,
Весть о тебе переврав!
С тобой он был тоже лжив,
Наворожив, что я жив…
* * *

Перевод А. Эппеля

Отдам я отца за локоны, подобные тени ветвей,
Они над щеками чернеют, черненых подвесок черней.
Распущенные и убранные, они — как древняя вязь,
И словно змеи, упруги они, в тяжелых косах виясь.
Они пленяют небрежностью, нежностью полнят сердца;
За дивные эти локоны отдам я родного отца.
Они, словно тучки небесные, ее оттеняют взгляд,
Они, словно скаред сокровище, ее красоту хранят,
Они, что улыбка нежная, словно чарующий смех, —
Как было бы замечательно перецеловать их всех!
Нежна она обнаженная — восточная эта княжна,
И, солнцем не обожженная, кожа ее влажна.
Речей ее сладкозвучие дурманит меня волшебством,
Словечки ее певучие туманят меня колдовством,
И нет ничего нечестивого в ее неземной красе,
И даже благочестивые придут к ее медресе.
Неизлечимо хворого влагою уст исцелит,
Зубов жемчугами порадует, улыбкою подарит.
Стрелы очей вонзаются в пылу любовных ловитв,
Без промаха поражаются участники жарких битв.
А покрывало откинет она — и лик ее как луна:
Ни полного, ни частичного затменья не знает она.
На тех, кто ей не понравится, облако слез нашлет,
Бурю вздохов накличет она — бровью не поведет.
И вот, друзья мои верные, я в путах жаркой тщеты —
Теперь на меня нацелены чары ее красоты.
Она — само совершенство, любовь — совершенство мое.
Молчальника и отшельника сразит молчанье ее.
Куда бы она не глянула, взор — отточенный меч.
Улыбка ее, что молния, — успей себя поберечь!
Постойте, друзья мои верные, не направляйте ног
Туда, где ее убежище, туда, где ее чертог.
Я лучше спрошу у сведущих, куда ушел караван;
Не помешают опасности тому, кто любовью пьян.
Я не боялся погибели в близком и дальнем краю,
В степях и пустынях усталую верблюдицу гнал свою.
Она отощала, бедная, от сумасшедшей гоньбы,
И силы свои порастратила, и дряблыми стали горбы.
И вот наконец к становищу добрался я по следам,
Верблюды высоконогие неспешно ходили там.
Была там луна незакатная, внушавшая страх красотой.
Была там она — ненаглядная — в долине заветной той…
Я подойти не отважился, как странник, кружил вкруг нее.
Она, что луна поднебесная, вершила круженье свое,
Плащом своим заметаючи следы верблюжьих копыт,
Тревожась, что обнаружит их настойчивый следопыт.
* * *

Перевод А. Эппеля

Кричат куропатки в песчаной долине,
Гнездо красоты в той долине отныне.
Отныне пасутся на плоской равнине
Газели и страусы в сердце пустыни.
Друзья, постоимте у этих развалин —
Ушедший уклад позабыт и развален,
И юноша пылкий оставлен любимой,
Оплачемте юношу — прежде любимый,
Он стал одиноким, угрюмым, недужным,
Ненужным себе и Аллаху ненужным.
Она снарядила верблюдов средь ночи,
А он проглядел, или не было мочи
На это глядеть, или, может быть, разум
Оставил его и ушел с нею разом.
О мысли мои! Вы, отчаясь в разлуке,
Помчались за ней… но пусты мои руки!
Любой из ветров предо мною в ответе —
Восточный, и южный, и северный ветер;
Скажите мне, ветры, отдельно иль вместе,
Про горе мое вы не слышали вести?
И ветер восточный мне тотчас поведал
О том, что в лугах у травинок разведал:
«Коль страсть захватила и сердце и разум,
Себя излечи о любимой рассказом!»
А после добавил: «Эй, северный ветер,
А нет ли получше отвады на свете?
Иль, может быть, южному ветру известно,
Что сердцу нежданному делать уместно?»
И северный ветер ответил: «Решенье
Поддержит и южный мой брат. Утешенье
Есть в том, что мученья любви — добродетель.
Мученье любви — наслажденья свидетель.
Зачем же, впивая столь дивную сладость,

Еще от автора Абу Мухаммед Али Ибн Хазм
Ожерелье голубки

Арабская поэзия XI в, пытавшаяся первое время в Испании хранить старые традиции и воспевать никогда не виданного этими поэтами верблюда, постепенно под местными влияниями ожила, приобрела индивидуальный характер и, как это можно теперь считать доказанным, в свою очередь оказала могучее влияние на лирику европейских трубадуров. Вот на такой-то почве и возникло предлагаемое сейчас русскому читателю произведение Абу Мухаммеда Али ибн Ахмада ибн Хазма, родившегося в Кордове 7 ноября 994 года, — книга «Ожерелье голубки» (Тоукал-хаммана)


Средневековая андалусская проза

Сборник включает произведения разных жанров, созданные в X—XV вв.: «Ожерелье голубки» Ибн Хазма и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» Ибн Туфейля, ранее уже издававшиеся, и рассказы и хроники разных авторов, впервые публикующиеся на русском языке.Философская притча о смысле человеческого бытия, трогательные любовные истории и назидательные поучения, рассказы о поэтах и вазирах, воителях и правителях — все это найдет читатель в книге, которая в первый раз столь полно познакомит его со средневековой прозой арабской Андалусии.


Рекомендуем почитать
Панчатантра

Древний сборник индийских басен «Панчатантра» («Пять книг») был составлен в наиболее ранней редакции в III—IV вв. н. э. неизвестным автором. Первоначально он служил педагогическим целям — это была «наука житейской мудрости», по которой обучались юноши.Каждая из пяти книг памятника представляет собой самостоятельный рассказ, герои которого по ходу действия рассказывают басни, иллюстрирующие обычно то или иное поучение. Текст изобилует стихотворными вставками. Сборник написан хорошим литературным языком и является одним из лучших образцов прозы классического санскрита.


Поэзия Ду Фу в переводах А.И.Гитовича

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.