Анатомия скандала - [84]

— Так, может, в тот раз ей не хотелось?

— Очень сомневаюсь.

— Но она говорила тебе, что не хочет?

— Ну, может, и говорила.

— Говорила или нет?

— Ладно, ладно, вроде сказала один раз, довольна? — раздраженно повысил голос Джеймс. — Слушай, хватит уже об этом! Я не готов к допросу с пристрастием!

Но Софи, взяв след, уже не могла остановиться:

— Вроде или сказала?

— Господи Иисусе, да что же это, новый перекрестный допрос? Пойми, она сказала «нет» один раз и совершенно неубедительно!

От такого признания Софи задохнулась. Когда она заговорила, голос ее был тихим и почти недоверчивым:

— Но в суде ты клялся, что она ничего такого не говорила! Ты же сказал, что ничего не слышал!

— Ой, только не надо изображать из себя пуританку!

— Но ты так сказал!

— Ну, значит, я неточно запомнил.

— Неточно запомнил?!

— Я не лгал, Софи!

Она промолчала, анализируя услышанное. Неверная память, недосказанность, ложь — все оттенки неточности.

— А как насчет «нечего было бедрами вертеть»? Ты ей все-таки это сказал?

— Ну тут ты меня поймала. — У него хватило совести покраснеть. — Может, и сказал. Но раньше она не обижалась — она действительно любила меня дразнить.

— Так ты сказал это или нет? — Софи уже плакала.

— А если и сказал, то что?

Секунду они смотрели друг на друга в упор. Софи видела в глазах мужа неприкрытую злость, знала, что в ее глазах читается обида и замешательство от осознания, что все ее надежды оказались чепухой. Джеймс поспешил улыбнуться, стараясь нейтрализовать свой гнев, решив все сгладить.

— Послушай, — начал он, покаянно глядя на жену. Раньше такой взгляд действовал на нее безотказно. — Возможно, во время допроса в полицейском участке я неточно воспроизвел события. Чтобы не вносить путаницы, я придерживался этого заявления и в суде. Оливия без особого усердия сказала «нет» всего один раз, и я видел, что она говорит это не всерьез, потому что знаю ее и знаю контекст ситуации. Раньше она столько раз хотела секса в рискованной обстановке! Насчет этой фразы — да, возможно, я это сказал… Да, да, сказал, сказал, потому что она обожала дразнить, и ей нравилось, что я считаю ее ловкой соблазнительницей и даже полагаю, что она вертит передо мной бедрами! Честно говоря, она такая и есть… В суде я это отрицал, поскольку не считаю, что эти подробности имеют отношение к делу. Если бы я изменил свои показания — раньше-то я об этом не упоминал! — это бы только все запутало. Но присяжные и так справились! — Джеймс улыбнулся, уверенный, что склонил жену на свою сторону непревзойденным даром убеждать.

Софи потрясла его самоуверенность.

— Я знал правду и, как бы то ни было, что бы я там ни говорил и что бы она ни сказала один-единственный раз, неискренне и коротко, — всем этим можно пренебречь, потому что на момент проникновения, когда с юридической точки зрения согласие действительно имеет значение, Оливия меня хотела.

— Но всей правды ты все же не открыл? — осторожно уточнила Софи, словно выясняя причину ссоры между Эмили и Финном. У нее кружилась голова, и она наугад искала способ что-нибудь уразуметь.

— Я рассказал все достаточно близко к правде. Или правду, какой я ее вижу.

Ее качнуло.

— Но так не бывает!

Ей казалось, что это предельно ясно каждому.

— Да брось ты, Соф! Правда в том, что до этого она хотела секса в подобных рискованных ситуациях, поэтому я решил, что она меня нарочно заводит. Если я чего-то не упомянул в суде или даже противоречил Оливии, что ж, я всего лишь рассказал правду, как я ее вижу. Все мы порой корректируем истину, — продолжал он. — Вспомни, как мы в правительстве подделываем статданные, наводим глянец, замалчиваем цифры, подмывающие наши аргументы, выходим за рамки. Вспомни, что мы делаем с проектом бюджета, всю эту двойную бухгалтерию. А что делал Блэр с иракским досье?!

— При чем тут это? — Софи не дала себя сбить. Она видела, что Джеймс юлит, увиливает, пытается ее перехитрить. Это его тактика в спорах. — Мы сейчас не об этом говорим.

— Ты что, хотела, чтобы я признал то, что считаю не относящимся к делу, увеличив шансы схлопотать обвинительный приговор? Ты хотела, чтобы меня объявили насильником и отправили за решетку? Ты хотела такого для Финна и Эм?

— Нет, нет, конечно. — Софи пошла на попятный, потому что этого она и в самом деле не желала. — Но я считаю, ты должен был сказать правду! — Эти слова, невинные, неопытные, выскочили из нее, как ребенок из утробы. Сердце у нее болело от сознания, что Джеймс исказил правду себе в угоду, что он лгал в суде и считает, что ему это позволено. Софи знала все его недостатки, все до последнего неприятные нюансы, однако сейчас она не узнавала мужа.

— Слушай. — Улыбка Джеймса стала напряженной, превратившись в оскал, рассчитанный на то, чтобы Софи его выслушала. — Даже ты иногда передергиваешь карты.

— Неправда! — всполошилась Софи.

— Правда. Ты говоришь своей матери, что будешь рада ее приезду, даже когда нам это неудобно. На открытии парламентских сессий ты сказала Элли Фриск, что восхищена ее платьем, а мне шепнула, что платье ее старит. Ты даже Эмили сказала, что прокалывание ушей до шестнадцати лет повышает риск инфицирования!