Анастасия - [14]

Шрифт
Интервал

Так и плыл наш разговор в интернете МН, как река с двумя рукавами. Один рукав - большая вода. Стремнина. Вторая - мелковатая заводь, куда спускается городская канализация, и потому движутся там, кружась поверху, всякие "чудеса"...

На экран выплыла надпись - FREEMAN

"Ох, лучше бы он в это вонючее болота не влезал!"- мелькнуло у меня опасливо

Влез, увы! Видно, раб обязан грести. А то плеткой...

- Агрессивность Анастасии, - похоже, из последних сил спокойно начал он, может, действительно, привести к беде. Не только Анастасию. К тому, что мы с вами вместе с водой из ванночки выплеснем и ребенка. Смотрите, как вы, негодники, сразу оживились!

Лукреций сказал," Сладостно наблюдать с берега за бедствиями, претерпеваемыми другими в открытом море, где бушуют гонимые ветром волны".

" Схоронился за классика. Молодец!"- мысленно воскликнул я

- Господа, случайно ли образование толп на месте любой автомобильной аварии? - продолжал Freemаn - И что же странного в том, что в США ведутся горячие дебаты, транслировать ли связь оклахомского преступника или нет? Со времен гладиаторских боев человеческая природа не изменилась... Монтень не раз говорил о "злорадном удовольствии, которое..."

"Ну, Монтень это уже слишком! - все во мне запротестовало. Прятаться за классиков дважды - это уже нарочитость. Если у него и в музыке такое чувство меры. Анастасия, девица тонкая, может насторожиться...

По счастью, не насторожилась. Или сделала вид, что не насторожилась. Отметила, что среди всех ее оппонентов здесь оказался только один интеллигентный человек. И начитанный кстати. В отличии от вас, Монтеня читал...

Иронизирует? Нет, мне это не понравилось. Я искренне желал попавшему в беду Савелию добра.

Вечером отправил ему E-mail По поводу нарочитости и чувстве меры. "Не сорвись!"

И тут же сам не выдержал и вступил в игру открыто. Кратко напечатал постинг о своей солидарности с юницей Анастасией..

Отпор мне дали сразу.

ВИКТОРИЯ - ПРОФЕССОР СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ . Институт имени Сербского.

- Свирский, Вы - жертва гнусной мистификации, но не хотите этого видеть! Несчастный Дон Кихот, вы опять приняли трактирную потаскушку за Дульцинею! Ваша "чистая и пушистая" Анастасия , внезапно ополчившиеся на все "хамские маски"за неимением явных агентов ГБ.!

Бедный Йорик! Как же Вас надувают! Не помните разве слова языкатой Галины из Оклахкомы: они сюда приходят "постебаться", а Вы это - к сердцу и через сердце Вы редактора МН только обрадуете, мил-человек! Газетёнка желтоватенькая, рэйтинг - так себе, и любая "паблисити" приветствуется с распростёртыми руками

Не с той ли поры, как завел себе "дролю" любвиобильный Президент Клинтон, и в Штатах, и в Канаде развелось бездна авантюристок. Стало почти " хорошим тоном", модой притащить либого мужчину в суд, заставив его затем всю жизнь платить за "сексуальное вымогательство", "сексуальное оскорбление", да черт их возьми! за что угодно. На меня прицелились лишь однажды, да и то неудачно...

Неведомая Таня ( Шотландия)

Галине из Оклахомы. Свирский оскорбил вас. Назвал хулиганкой и базарной торговкой. По сути, он оскорбил всех нас, которых считает гебистами. Подавайте на писателя в суд, у вас есть неплохой шанс получить компенсацию!

Галина (Оклахкома)

- Дорогая Таня, спасибо за юридический совет, но человек я состоятельный и несклочный, а русские писатели в Америке, как они сами признаются, по обыкновению, бедны, как церковная мышь...

Кстати, Григорию Свирского от меня - личный подарок: когда печатаете свои экзерисы, не колотите по клавиатуре, даже если Вы - перевозбуждены. Я заметила, что на МН, если ударять по клавишам слишком резко, текст часто теряется. Никто Вас не пытается лишить свободы слова, как вы думаете, никто не ворует Ваши "гениальные постинги" - они исчезают время -от времени у всех. Просто "поглаживайте" клавиатуру, как любимую женщину, вместо того, чтобы колотить по ней. Желаю Вам приятных выходных

Робин Гуд.

- Рассиропились, бабье, - секухи несчастные, приспособленки! Разохотились к ЖИДУ прислониться"?!

И тут снова, как плотину" прорвало: "ЖИДЫ...ЖИДАМИ...О ЖИДАХ..."

.

Я бы, пожалуй, все это выдержал. На это у меня, прожившего в России полвека, большой запас прочности. А компьютер не выдержал. Пришлось звонить Славе. Вечером он, как и обещал, явился, облаял меня за то, что я "не то" нажал. Наконец, все исправил. Полина принесла нам по куску свежего пирога, от чего Слава, свой человек, никогда не отказывался; я острожно спросил его, каково его мнение.

- Класс! - воскликнул он. -Только вот зачем Анастасия задирается? Ей всю эту сволоту не переругать.

Я ответил, что она задирается не по склочности характера, а, как мне представляется, по соображениям идейным. Но это большой и серьезный разговор, мы вернемся к нему при случае, а пока что пусть скажет, как показался ему участник дискуссии под "ником" FREEMAN?

- Самая большая сволочь ! - вырвалось у Славы. Я опешил: "За что так? Под интеллигента работает. И тем опаснее всех. Все остальное стадо и вело себя, как стадо, как последние скоты, безадресно матерились. А он, хитрован гебешный, указал на реально слабое место постинга Анастасии. А, как известно, если у моста есть слабое место, рушится весь мост. Ничто больше не вызывает у нее доверия...


Еще от автора Григорий Цезаревич Свирский
На лобном месте. Литература нравственного сопротивления, 1946-1986

Григорий Свирский восстанавливает истинную картину литературной жизни России послевоенных летНаписанная в жанре эссе, книга представляет собой не только литературный, но и жизненный срез целой эпохи.Читатель найдет здесь портреты писателей — птиц ловчих, убивавших, по наводке властей, писателей — птиц певчих. Портреты литераторов истерических юдофобов.Первое лондонское издание 1979 г., переведенное на главные европейские языки, стало настольной книгой во всех университетах Европы и Америки, интересующихся судьбой России.


Штрафники

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мать и мачеха

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Наш современник Салтыков-Щедрин

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Прорыв

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Андрейка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.