Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [60]

Они ответили 28 февраля прямым отказом. Мотивом отказа было то, что решение Советского правительства о доставке самолётами вооружения вьетнамцам является «непродуманным».

Поучают нас, древние мудрецы! И, главное, что все это они могут рассекретить, и американцы могут узнать о полётах самолётов через Китай.

Третье. Мао Цзэдун сказал т. Косыгину, что «надо создавать революционную военную ситуацию» в мире, «мы против мировой войны, но за революционную войну, цель которой — свергнуть империализме их приспешников».

Чжоу Эньлай и Мао Цзэдун не раз говорили, что Советский Союз должен прекратить всякое сотрудничество с американцами, т. е. можно понять, что он должен вступить с Америкой в драку.

Весь смысл этих высказываний в том, что китайцы, исходя из националистических соображений и для обмана народных масс других стран, прикрываются революционной фразой, а на практике не хотят делать ничего такого, что могло бы ухудшить их отношения с американцами, чтобы не вызвать столкновения на том или ином участке.

Нас они обвиняют в нерешительной борьбе с империализмом, а наши мероприятия, когда мы принимаем практические, серьезные шаги, объявляют непродуманными и опасными. Вывод отсюда: Китай хочет, чтобы американцы и другие империалисты ввязались в бесконечные местные бои в дальних уголках земного шара, подальше от китайской границы, не прочь, чтобы ввязался в военные действия и Советский Союз. Как же иначе можно понять требование албанцев, обращенное к участникам совещания стран Варшавского пакта в Варшаве[391]: немедленно решить вопрос о мирном договоре с Германией и о Западном Берлине. Ведь албанцы поют с голоса китайцев, а односторонние действия социалистических стран в решении проблемы мирного договора с Германией, особенно проблемы Западного Берлина, т. е. изгнания оттуда войск победивших стран, или разрыв связи или захват Берлина, — это есть провоцирование войны. Но ведь это была бы война далеко от китайских границ, а также и от албанских!

Четвертое. Мао Цзэдун настолько обнаглел, что теперь прямо говорит, что он против XX съезда КПСС (хотя и китайский партийный съезд в 1956 г. высказался официально за решения XX съезда и он сам лично, будучи в Москве, также высказался за XX съезд[392]), против XXII съезда, против программы нашей партии.

Мао Цзэдун заявил т. Косыгину: «… я нападаю на XX и на XXII съезды. Я не согласен с линией этих съездом, с тем, что Сталин оказался уж так плох, что был какой-то там культ личности».

Он говорит, что не может быть единства и даже совещания в международном коммунистическом движении до тех пор, пока не будет восстановлена дружба с Албанией, а это, мол, возможно только, если мы всю свою деятельность в отношении Албании признаем ошибочной. А ведь албанцы в одном документе, не так давно, писали, чтобы мы признали ошибочными все наши действия в отношении их, извинились и не только мы, но также и те социалистические страны Европы, которые также критиковали албанцев[393]. То есть хотят нас поставить на колени сперва перед албанцами, а потом и перед китайцами. Унизить так, что ни одна партия, ни одно государство, ни великое, ни малое позволить себе этого не могут, если даже и имелись бы ошибки с той или другой стороны или какие-либо другие неправильные действия.

Еще в отношении высказываний Мао Цзэдуна.

Ведь китайцы сами предлагали в октябре 1964 г. собрать редакционную комиссию по подготовке Международного совещания братских партий, хотя и в несколько другом составе.

После нашего ответного письма, они объявили, что это должно быть сделано, но совещание должно состояться через 4–5 лет, а встреча двух наших партий — в мае 1965 года.

Теперь, когда Хрущева, на которого они нападали, нет в руководстве нашей партии, естественно, возникла мысль, что они сделают хотя бы элементарный шаг в сторону некоторого смягчения своих позиций, во всяком случае — не в сторону ожесточения. Более того, 4 месяца мы ни с одной антикитайской статьей не выступали, хотя они против нас писали и против нового руководства с поименованием фамилий руководителей.

Мао Цзэдун сказал т. Косыгину: «раньше мы говорили, что для подготовки совещания потребуется 4–5 лет, а сейчас, видно, нужно больше — лет 8–10», т. е. в 2 раза удлинил срок созыва этого совещания, даже не объяснив, какие же события произошли за это время, которые вынуждают их так резко отказываться от собственных позиций.

Во время пребывания китайской делегации во главе с Чжоу Эньлаем в Москве на ноябрьских торжествах 1964 г. от имени нашего ЦК было предложено провести встречу представителей наших партий на самом высоком уровне в Пекине или в Москве, по их усмотрению, но китайцы даже не ответили на это.

Теперь, когда т. Косыгин поставил вопрос о целесообразности встречи на высшем уровне представителей двух наших партий, Мао Цзэдун сказал, что нет соответствующих условий для такой встречи, т. е. отверг это и не назвал возможного срока такой встречи, не назвал, какие условия нужны для этой встречи, видимо, шлея в виду под этими условиями — отказ наш от XX съезда, от XXII съезда, от программы партии, от собственной линии и ленинской политики.