Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [33]

.

Обсуждение решений мартовского пленума на партийных собраниях в еще большей степени, нежели сам пленум, свидетельствовало об ослаблении позиций Ракоши в ВПТ. Периодически звучало требование не только полного пересмотра «дела Райка» и реабилитации жертв фальсифицированного судебного процесса, но и привлечения к ответственности тех, кто занимался его фабрикацией. Особенно много вопросов возникало в свете продолжавшегося сближения «народно-демократического лагеря» с Югославией: трудящимся непонятно, почему осенью 1949 г. Тито именовали не иначе как «цепным псом» американского империализма, теперь называют товарищем, но при этом Райк, осужденный как титовский агент, остается не реабилитированным, — говорил советскому дипломату работник партаппарата[245].

Столкнувшись с непривычно резкой критикой, Ракоши был вынужден пойти на уступки — в конце марта, выступая на одном из партактивов, он признал полную несостоятельность обвинений против Райка и осужденных вместе с ним коммунистов. Вместе с тем, желая оградить себя от ответственности, первый секретарь ЦК ВПТ, попытался переложить ее на одного из своих сподручных, упомянутого выше М. Фаркаша. Еще в марте была создана специальная партийная комиссия для расследования и вынесения решения по делу Фаркаша в связи с его непосредственным участием в фабрикации незаконных обвинений против Л. Райка и многих других коммунистов (включая высокопоставленных военачальников) в 1949–1951 гг. Возглавивший ее И. Ковач 30 марта доверительно говорил Ю. Андропову о намерении высших органов ВПТ «провести расследование дела Фаркаша как можно организованнее и не дать ему возможность переложить свою вину на т. Ракоши»[246]. Зная о проблемах, вставших перед Ракоши, в Москве не собирались их усугублять, скорее напротив. 6 апреля в главной венгерской партийной газете «Szabad Nep» (а накануне в «Правде») была опубликована поздравительная телеграмма советских лидеров Н. А. Булганина и Н. С. Хрущева своим венгерским коллегам по случаю очередной годовщины освобождения Венгрии от германских нацистов и собственных нилашистов. В ней со всей очевидностью подчеркивались заслуги Ракоши в деле строительства социализма в Венгрии, что могло только приободрить первого секретаря ЦР ВПТ. Эта публикация, что показательно, почти совпала с перепечаткой в «Правде» 7 апреля с некоторыми сокращениями опубликованной за два дня до этого в «Женьминь жибао» статьи «Об историческом опыте диктатуры пролетариата». Если содержание этой статьи свидетельствовало о более чем сдержанном отношении руководства второй по своему реальному влиянию компартии мира к идеям и веяниям XX съезда КПСС, то самый факт ее перепечатки в «Правде» говорил о готовности лидеров КПСС откорректировать свои принципиальные позиции с учетом мнения Пекина (историкам известно о состоявшейся как раз перед этим миссии А. И. Микояна в Пекин в целях разъяснения советской позиции и снятия некоторой напряженности, возникшей в связи с различием оценок КПСС и КПК). Компромиссом в интересах нахождения общей платформы с китайской компартии явилась и редакционная статья «Правды» от 5 апреля «Коммунистическая партия побеждала и побеждает верностью ленинизму». Ее пафос заключался в том, что «политика партии во все периоды ее истории была и остается ленинской политикой». Газета резко осудила обнаружившиеся к концу марта в ходе всенародного ознакомления с закрытым хрущевским докладом «отдельные гнилые элементы», которые «под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильность политики партии». Эта публикация по своему пафосу достаточно резко контрастировала с предшествовавшей установочной редакционной статьей «Правды» от 28 апреля «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?», что свидетельствовало о колебаниях в Кремле и на Старой площади.

Все важнейшие статьи, опубликованные в «Правде», на следующий день перепечатывались или подробно излагались в венгерской прессе (как и прессе других стран «народной демократии»), выступая в качестве определенного камертона, на который ориентировался актив правящей партии. Несмотря на очевидные попятные движения в Москве и периодическое приглушение критики «культа личности», связанное как с опасениями ее выхода из-под контроля, в Венгрии любые попытки антиреформаторских сил предпринять контрнаступление оказывались малоэффективными в обстановке общественного подъема, вызванного XX съездом КПСС. В середине апреля резкая критика в адрес партийного руководства звучала на партсобрании в Союзе писателей, а затем со второй половины апреля и в прессе, особенно на страницах литературно-общественного еженедельника «Irodalmi Ujsag»[247]. Превращалось в фикцию и постоянное декларируемое единство правящей партии, XX съезд лишь ускорил процесс размежевания сил как в низовых парторганизациях, так и в верхних эшелонах ВПТ. Хотя нормы партийной жизни всячески препятствовали вынесению верхушечных баталий на суд широкой общественности, от последней все же не могло ускользнуть наличие серьезных противоречий и трений в партийном руководстве. Более того, начиная с мая, отдельные лица из ближайшего окружения Ракоши (включая второго человека партии Э. Герё) сначала очень осторожно, а затем все более открыто и решительно совершают «подкоп» под первого секретаря ЦР ВПТ, формируя против него мнение советской дипломатии, а опосредованно и официальной Москвы