Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [32]
В дни XX съезда сильный удар по позициям Ракоши, находившегося в Москве в качестве гостя съезда, был нанесен публикацией в «Правде» 21 февраля статьи известного советского ученого-экономиста венгерского происхождения академика Е. С. Варги (в 1919 г. народного комиссара Венгерской советской республики) «Семидесятилетие со дня рождения Белы Куна», в которой последний был назван не только «фактическим руководителем Венгерского советского правительства» 1919 г., но и выдающимся деятелем международного коммунистического движения. Если учесть, что вся пропагандистская машина Венгерской партии трудящихся (ВПТ) долгие годы создавала миф о Ракоши как основателе венгерской компартии, единоличном вожде Венгерской советской республики 1919 г., лидере коммунистического движения в 1920-е годы, то нетрудно представить себе, что означала для него официальная реабилитация Москвой репрессированного в 1938 г. в СССР Белы Куна.
Позже, уже после XX съезда, по возвращении в Будапешт, Ракоши, делая хорошую мину при плохой игре, в своем выступлении на мартовском пленуме собственной партии пытался записать факт реабилитации Белы Куна в свой актив, подав это как собственную заслугу[239]. Однако не только в Венгрии, но и за ее пределами многим было очевидно истинное значение этого события для дальнейшей судьбы первого секретаря ЦР ВПТ. Так, австрийская газета «Die Presse» отмечала 22 февраля: «После реабилитации в Венгрии Белы Куна пересмотр процессов Райка в Венгрии и Сланского в Чехословакии[240] становится не более чем вопросом времени. Во всяком случае это может иметь для „лучшего венгерского ученика великого Сталина Матяша Ракоши“ далеко идущие последствия. Ракоши, который является самым динамичным из всех руководителей коммунистических партий и который до сих пор при всех без исключения изменениях в направлении своей партии сумел выходить целым и невредимым, должен теперь напрячь все свои силы, если он хочет спастись». Справедливость этого утверждения доказал ход событий последующих месяцев.
Если к реабилитации Б. Куна Ракоши был в известной мере подготовлен, то выступление Хрущева с критикой культа личности явилось для него, как он признал впоследствии в мемуаpax, настоящей неожиданностью[241]. При этом опытный Ракоши правильно сумел оценить, какая мина замедленного действия была заложена в выступлении Хрущева. Хотя секретный доклад и не предназначался для публикации, подготовленный на его основании текст был не только зачитан на многочисленных партсобраниях в СССР, но и стал известным и в странах «народной демократии», вызвав громадный отклик и еще более осложнив положение партийных лидеров, служивших «верой и правдой» официальной Москве.
Начиная с марта советские дипломаты доносили в Москву о необычной активности на партсобраниях низовых парторганизаций ВПТ[242]. Начала меняться сама внутрипартийная атмосфера: «Люди свободнее стали чувствовать себя, свободнее высказывать свои мысли. Стали больше чувствовать себя хозяевами жизни»[243]. В ходе обсуждений остро поднимался вопрос о нарушениях законности в Венгрии, о том, что виновные не понесли наказания, при этом назывались конкретные фамилии, в частности, бывшего члена политбюро и министра обороны М. Фаркаша, несшего немалую долю ответственность за «дело Райка» и ряд других сфальсифицированных судебных процессов. Вызвал отклик и провозглашенный XX съездом тезис о мирном сосуществовании как генеральной линии ЦК КПСС во внешней политике, причем некоторые из выступавших напрямую связывали его с требованием нейтралитета Венгрии.
По возвращении из Москвы Ракоши тщетно пытался доказать партийному активу свою готовность к перестройке работы в духе идей XX съезда. Так, 12 марта на расширенном пленуме ЦК он признал, что явления «культа личности» затронули и Венгрию, хотя давно уже преодолены. В то же время были оставлены в силе оценки раскритикованного в 1955 г. «правого уклона» во главе с И. Надем, исключенным в декабре из партии по обвинению в фракционной деятельности. На пленуме из уст ряда влиятельных ветеранов партии, на протяжении многих лет относившихся к ее ядру, звучала непривычно острая критика Ракоши не только за просчеты в экономической политике и систематические нарушения законности на рубеже 1940-х — 1950-х, но и за сохраняющиеся нарушения коллегиальности уже на новом этапе. Пленум явно обозначил изменение расклада сил в партийном руководстве в пользу сторонников определенной корректировки внутриполитического курса. Глава столичной парторганизации член политбюро И. Ковач имел все основания констатировать 30 марта в беседе с послом СССР Ю. В. Андроповым: влияние Ракоши снизилось, все больше людей среди высшего партийного актива настаивает на его самокритике; Ракоши, привыкший видеть в любом критическом замечании антипартийную вылазку «справа», упорно сопротивляется; он пытается оказать давление на более молодых членов партийного руководства и заручиться их поддержкой в стремлении укрепить свое пошатнувшееся положение в партии
