Анархист - [12]

- Что же они тогда Горохова твоего не нашли? - напомнила жена прошлогоднюю историю.

- Не искали потому что. Записку его «я уехал за новой жизнью» к материалу приложили и написали отказной.

- Опять ты словами непонятными говоришь. Если реклама есть, значит, это кому-то нужно. Почему бы не попробовать? И не надо сразу лицензию покупать, пойдут дела - оформишь. Дадим рекламу, придумаешь что-нибудь, чтобы не придрались бывшие коллеги. Мой телефон укажешь, как секретарский, а я всем буду говорить: «его сейчас в офисе нет, он на задании, оставьте телефон, детектив с Вами свяжется».

Дмитрий поцеловал жену в щеку.

- Для секретарши ты слишком умная. Хотя и красивая. Помощником будешь. Интернет у нас еще имеется?

- Имеется, я заплатила за месяц, модем в ноутбуке.

Вадим щурился от яркого солнца и вдыхал ветер. Легкие раздвигали ребра, жадно впитывая кислород. Пахло оттаявшими деревьями, весной, новой жизнью. Вадим направился на встречу с прошлым.

Сугробы по сторонам дорожки просели, снег оплавился и блестел на солнце. Вадим переступил через отвал и ломая наст пошел по следу. Отпечатки крупноразмерной обуви вели к сооружению, напоминавшем прозрачный ангар. Через пластик был виден мужской силуэт. Вадим взялся за металлическую ручку и открыл дверь в теплицу. В глубине на коленях возился мужчина в черной робе. Он посмотрел на вошедшего и несколько раз сильно сжал веки. Рассада выпала из рук.

Вадим подошел к садоводу.

- Здравствуй, Гарий.

Садовод поднялся, грязная рука сдвинула очки со лба.

- Ты?

- Я. Вижу — не ждал. Я тоже думал увидеть тебя в другом одеянии.

- Как ты меня нашел?

- Ты же не скрываешься. От других.

Они сидели на холодной скамейке перед входом в здание из серого камня. Игорь переоделся и выглядел почти так, как Вадим его и представлял.

- Расскажи, как ты. Только давай сразу определимся: мы те же друзья, что и раньше. Никаких соплей и рефлексий. Мы - друзья!

Игорь вздохнул,

- Я испугался. После того как тебя... - Игорь замялся, - поймали, я уехал на Север.

- Вот так. Бросил родителей, Клима.

- Да, бросил. - Игорь смотрел перед собой, сжимая крест на груди. - Сказал матери, что уверовал. Она с отцом до сих пор считают меня сумашедшим. Не говорят, конечно, но я вижу. А и правда уверовал там, в монастыре.

- Сам себя наказал значит. Уверовал, - усмехнулся Вадим. - И прожил, как в одиночке.

- Нет. Обрел я.

Вадим покачал головой, вздохнул:

- Я тебя умоляю — выражайся нормально. Я не твои родители, от того что ты как поп выражаешься, в дурость не поверю. (мне проще

- Прости меня, Вадим.

- Бог не прощает что-ли? За что мне тебя прощать? За то что ты свою жизнь угробил?

- Ты мог бы тогда правду сказать. А ты молчал.

- Я не из-за тебя молчал. Так мне надо было. Как я мог сотрудничать с тем, с чем боролся. На справедливость государства я не рассчитывал. Так что виниться передо мной не надо. А перед другими ты уж сам решай. Перед Климом, например. Что с ней тогда случилось?

Игорь вздохнул.

- Она уехала сразу после твоего ареста. Мне мать в девяносто седьмом рассказывала, когда проведывала. А когда вернулся, узнал, что она тогда уезжала к родным в Белоруссию. Вышла там замуж, через два года родила, потом развелась и несколько лет назад вернулась домой.

- Виделся с ней?

- Нет, я слышал, никого из нас видеть не хочет.

- А ты других видеть хочешь? Артема, Сергея?

- У них другая жизнь.

- Это у тебя другая жизнь! - Глаза Вадима сузились, ноздри раздулись. Я свободным и на зоне был, а ты до сих пор в как в тюрьме.

Игорь помолчал, потом твердо сказал:

- Нет, Вадим, я свободен. Здесь мой дом.

Махно посмотрел на друга.

- Твой выбор, Гарий.

- Могу я что-нибудь сделать для тебя?

- Можешь. Покажи мне свою обитель.

Махно вышел за ворота, набрал номер, обозначенный в телефоне как «Троллейбус»

- Передай Вальтеру, через 30 минут загляну.

Валерий Анатольевич Терновский, для некоторой части общества «Вальтер», с некоторого времени почувствовал приближение старости. Сухопарый, слегка сутулый, но широкоплечий, лицо как кора дуба, тигриные глаза из-под мохнатых бровей. Тело в татуировках еще крепкое, а голова стала подводить. Мысли рождались все не по делу. Где-то подзабыл, где-то припомнил, и вот вам жопа новый год — новый взгляд на старые вещи. Вальтер смотрел в окно на водоем, в центре которого бил фонтан, на синие с прожилками валуны вокруг фонтана, на гранитные дорожки, на испанский кирпич по 3 бакса за штуку, на кованые пики поверх ограды. Декорация. Газон, фонтаны, гранит — все декорация. Стена — это прошлое и настоящее. Какая хрен разница — из испанского кирпича, из мордовского. Вся жизнь за стеной в этой стране.

За спиной хрипел телевизор, картинка отражалась в окне. Вальтер перевел взгляд на собственное отражение, провел рукой по щеке. Не побрился. Забыл или не захотел? Старость, вот она, как этап после приговора. Шестой десяток, много ли осталось, а что за спиной? За спиной клоун в черных очках.

Оно, конечно, потешился в свое время. Водка, бабы, марафет, распальцовка. И похмельный угар, язва, от зубов одни корешки. Ни жены, ни детей, зато авторитет. Большую часть жизни за стеной. «Украл, выпил, в тюрьму». Так и есть, чего там. Оно и на воле у работяг житуха так себе. Две недели отпуск, целый год у станка спину гнуть на хозяина, работать на пожрать. Та же зона, только без охраны и грева. Мужики, они везде мужики. Сказали работать, работают. Рабы одним словом. Воровское дело воровать. Ментовское — сажать. Взяли, доказали, подсел. Все по чесноку. А сейчас? Менты ворам служат, те из ящиков пальцы гнут, жизни учат, у мужиков последнее отнимают. Была страна советская, а стала... Вальтер пошевелил бровями. Кроме матерных, других названий в голове не вертелось.