Анабасис во времени - [53]

Алек едва успел спрятать футляр во внутренний карман панциря, как из ближайшего дома выскочила девушка и бросилась ему в ноги.

У незнакомки было лицо сказочной пери, в огромных карих глазах застыла мольба. Не отводя взгляда, она затараторила на ахеменидском наречии, которое Алек освоил методом гипновнушения перед путешествием в Сарды.

— Меня зовут Сарайи, О Великий! Прошу, пощади. Мои собратья задумали продать меня Оронту, и продали бы, не явись сюда армия Кира. Теперь все бежали, а меня бросили на произвол судьбы. О Великий, позволь быть твоей верной спутницей! Я буду готовить тебе кушанья, подносить ячменное вино, собирать отборнейшие фрукты…

— Довольно! — отмер наконец Алек. — Я всего лишь пельтаст и не могу взять тебя с собой, даже если захочу, а мне совсем не хочется. Поэтому прекращай ныть и поднимайся.

Не сводя с него глаз, девушка повиновалась. Красная с синим шаль отчасти скрывала черные как смоль волосы. Те же цвета преобладали в одежде — в свободной алой блузе и синей юбке чуть ниже колен. Алек прикинул, что босоногой красавице от силы шестнадцать лет.

Сарайи вновь попыталась разжалобить несговорчивого спасителя.

— О Великий, если уйдешь, я погибну. В округе нет ни ячменной пищи, ни молока. Я несчастна, напугана и одинока. Если мои собратья вернутся, то прогонят меня или, хуже того, продадут первому попавшемуся ожиревшему сатрапу. Я голодна, напугана и растеряна.

Алек беспомощно уставился на несчастную: как-никак он был на десять лет старше, а это налагало определенную ответственность. Вдобавок, Сарайи напомнила ему его сестренку, чем окончательно сдвинула чашу весов в свою пользу.

— Куковать умеешь?

Сарайи недоверчиво моргнула:

— Куковать?

— Да, как кукушка. У греков сейчас нет продовольствия. Но будет, как только доберемся до лагеря. Там я раздобуду тебе поесть. А пока следуй за мной на расстоянии.

— Но зачем мне кричать горлицей?

— Затем, чтобы подать мне знак, не попадаясь на глаза солдатам.

— А почему нельзя попадаться им на глаза?

— Потому. Хватит вопросов, молчи и слушай. Здесь недалеко разбит лагерь нестроевых. Спрячься поближе к реке, там собаки тебя не учуют, и периодически кукуй. Вот так, — продемонстрировал Алек. — Теперь ты.

— Ку-ку, ку-ку! — повторила Сарайи.

— Отлично. Так я сумею тебя отыскать, когда принесу еды.

Однако той ночью раздобыть еды не удалось. Алек забыл, что армия Артаксеркса похитила все припасы. В ярости он захронолизировал разграбленные обозы и возмущенных греков, а после, прихватив чудом уцелевшее одеяло, выбрался из лагеря и крадучись двинулся к нестроевым.

— Ку-ку! — раздалось над самым ухом. — Ку-ку!

Алек отдал Сарайи одеяло, объяснил, что благодаря персам закрома пусты и, сунув в маленькую ладошку монету достоинством в половину дарика, велел девушке возвращаться в деревню. Однако та проворно расстелила на земле одеяло, легла на одну половину и прикрылась другой.

— Спокойной ночи, О Великий.

Алек вздохнул, рывком поставил упрямицу на ноги, забрал деньги и, накинув одеяло ей на плечи, повел к нестроевым. Там он за целый дарик выкупил у оружейника-грека по имени Анитий обоз для ночевки и взял со старика клятву по-отечески приглядывать за подопечной. Потом сговорился с сапожником, чтобы тот смастерил пару сандалий, после чего вернулся в лагерь, гадая, выиграл он или проиграл, обзаведясь вавилонской невольницей.

Наутро эллины узнали про гибель Кира и отступление Ариейя, который вместе с войском обосновался на окраине деревушки Итерна в двадцати стадиях[4] от лагеря. Клеарх счел Ариейя достойным кандидатом на трон и отправил к нему с предложением Менона и Хирисофа. Следом явились посланцы правящего царя с требованием сдаться. Клеарх объявил, что слово «поражение» грекам незнакомо, и выгнал парламентеров вон.

К полудню наемники завалили пару вьючных быков и устроили настоящее пиршество, поджаривая лакомые куски на костре, разведенном из щитов, собранных на поле боя. Алек выбрал мясо помягче, насадил кусок на острие копья, основательно обжарил и поспешил на поиски Сарайи. Девушка сидела у оросительного канала и расчесывала влажные после купания волосы самодельным гребнем из камыша. На свету пряди казались еще темнее, черным сверкающим потоком обрамляя личико сказочной пери, смоляными арабесками ложась на плечи. Сейчас Сарайи скорее напоминала принцессу, а не на крестьянку. Однако перемена Алека не порадовала. Напротив, его охватило глухое раздражение. Он молча протянул ей мясо и поспешно удалился.

Тем временем Менон и Хирисоф вернулись из Итерны с докладом: дескать, Арией не видит себя достойным приемником и предлагает эллинам отправиться вместе с ним на север. Клеарх убедил остальных генералов, что мысль здравая. Они очутились в самом сердце вражеской империи, одному лишь Зевсу известно в скольких парасангах[5]от дома, и только под защитой армии Ариейя есть шанс выбраться отсюда живыми. Сказано — сделано: наемники сомкнули ряды и, поминутно ожидая нападения Тиссаферна, двинулись прямиком в Итерну. Там оба войска выстроились в фалангу, принесли в жертву кабана, быка и барана, а Клеарх с Ариейем торжественно побратались.