Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - [73]

Собрав вскорости круг, он объявил вольным казакам о своём решении.

– Для начала – Симбирск возьмём! – зычно крикнул Разин, доставая что-то из-за пазухи. – А таперича слушай грамоту людям тамошним, што я на досуге сочинил!

Развернув длинный свиток, он широко расставил ноги, словно желая опрокинуть земную твердь.

– «Грамота от Степана Тимофеевича от Разина! – начал атаман. – Хто хочет Богу да государю служить, изменников вывадить да бояр-кровопивцев под корень известь, и кабальныя и опальныя, идите в войско ко мне и моим вольным казакам! Вы, братья, город супротив нас не бороните, а воеводу Милославского выдайте на праведный суд!»

Дружный рёв голосов и пальба в воздух были ему ответом, после чего казацкое войско немедленно устремилось в новый поход. Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…

Как выяснилось, вовсе не зря на гербовой печати Симбирска был изображён грозный лев, держащий в одной из лап обнажённый меч. Обороной города руководил тёртый калач, осадный воевода Иван Милославский.

Этот бывалый солдат не раз нюхал порох в войнах с ляхами и литовцами. За взятие крепости Диноборска самим царём Алексеем Михайловичем лихой командир был пожалован в окольничие, а затем награждён двумя сороками соболей.

– С налёту возьмём городишко! – крикнул Разин казакам, гарцуя на лихом коне. – Что нам его кремль деревянный, коли мы Астрахань вполсилы одолели!

Как и ожидалось, местное население встретило мятежную армию на ура. Симбирский посад был захвачен почти молниеносно; его участь разделил и острог, ворота которого распахнули симпатизировавшие батьке стрельцы.

– Чтой-то дюже легко всё пока складывается! – с опаской шепнул Якушка Телицын своему побратиму. – Гутарят, что воевода Милославский знатный вояка и запросто так город нипочём не сдаст!

Его слова попали почти в десятку, потому что симбирский кремль оказался очень крепким орешком. Он представлял собой вторую линию обороны, укреплённую толстыми деревянными стенами с десятком башен.

Засыпав осадный ров до половины трупами павших, повстанцы были вынуждены отступить. Даже отходя назад, они несли урон от метких выстрелов солдат и стрельцов, решивших не изменять данной ими присяге на верность.

– Ату их, иродов! – со смехом кривлялся на стене Милославский, лихо сплёвывая через выбитый пулей зуб. – Чтоб знали, почём фунт лиха, воровское семя!

Поздним вечером того же дня Разин собрал в палатке командиров на военный совет. Против обыкновения он был абсолютно трезв и не в пример серьёзен.

– Ну что, братцы, вломили нам по самое не хочу? – спросил он, обводя всех взглядом. – Первый блин-то симбирский оказался комом, во как! Что делать-то будем?

– Обложим энтот кремль да подождём! – сгоряча предложил один из казачьих есаулов. – Стрельцы да воевода поганый вскорости от голода вымрут!

Насмешливо посмотрев на молодого казака, Степан отрицательно покачал головой.

– А если у них припасов выше крыши? К тому же сказывают, что им на помощь полковой воевода Юрий Барятинский войско собирает! Нет, стоянием крепости не берут! Это не девка, что подождёт да подол и подымет!

Переглянувшись между собой, Михайлов и Телицын решили предложить заранее подготовленный ими план.

– Зажечь нужно кремль! – сверкая глазами, сказал Михайлов. – Застелем ров досками длинными, а по ним подгоним подводы да телеги с дровами горящими! И чтоб смолой всё облить для верности! Поставим их вровень со стенами, они и займутся пламенем!

– Верно говоришь, Андрюха! – поддержал его атаман. – Слышу слова не мальчика, но мужа! Ты и ответишь мне за подготовку и за штурм этот дерзкий!

– Головой отвечу! – вскочил тот со своего места. – Как у нас говорят, или пан, или пропал!

Однако симбирский воевода тоже оказался не лыком шит, а зело мудр и дальновиден. Ранним утром следующего дня, когда сотни длинных досок перекрыли ров и по ним вперёд устремились горящие повозки, осаждавшие увидели поразительную картину.

Стены кремля были укрыты мокрой тканью для парусов, в изобилии хранившихся на симбирских складах. Стрельцы заранее обильно полили их водой, и затея с поджогом оказалась детской игрушкой.

Несолоно хлебавши разинцы были вынуждены отойти, неготовые к новому кровопролитному штурму. Над ними открыто потешались осаждённые, поливая отступающего с позором противника нечистотами из заранее приготовленных бочек и осыпая отборной бранью.

– Не вышло ничего у нас! – отважился явиться Михайлов пред атаманские очи. – Этот Милославский просто змий адский, что мысли наши читает!

– Иди-ка ты подальше со своим змием! – при всех не удержал усмешки Разин, затыкая нос от отвращения. – И ещё – помойся да одежонку смени, а то смердит от тебя, аки от свиньи!

Проклиная всех и вся, казак пошёл восвояси, на ходу отстёгивая саблю и выбрасывая застывший коричневой коркой дорогой кафтан. С этой самой минуты он затаил обиду на своего командира, жестоко посмеявшегося над своим верным товарищем.

– Ладно, Андрюха, не забижайся! – вызвал его на следующее утро атаман. – Есть у меня задумка, как нам воеводу победить. Сказывал мне про ту военную хитрость дюже учёный немец Стрейс, с коим я в Астрахани встречался!