Амос Счастливчик, свободный человек - [11]
— Амос, я уже совсем не такая, как была, когда ты у нас появился.
— Некоторым людям года только к лицу, — возразил Амос.
— Все мы стареем, даже ты. Вот, посмотри на себя.
Амос присел перед зеркальцем и посмотрел на свое собственное, черное, как ночь, лицо. Блестящие глаза, белоснежные зубы, в коротко остриженных волосах пробивается седина. Ему уже без малого пятьдесят, мышцы его сильны и годны для любой работы, и хотя надежда его не оставила, годы все же дают о себе знать. С лица вдруг исчезла веселая улыбка, глаза потухли, руки потянулись к зеркалу — закрыть изображение. В полированном металле он внезапно увидел не только свое лицо, но и лицо сестры. Сколько он ни ищи, ее уже не найти — он же по-прежнему ищет молоденькую девушку. Но и она стала старше, для нее прошло не меньше лет, чем для него самого; ни от того подростка, ни от его молоденькой сестренки не осталось и следа.
Тело сотрясали рыдания. Амос повернулся к хозяйке, она увидела его глаза — безжизненные, словно потухшие свечки. Негр закрыл лицо руками и выбежал из комнаты. Поздно ночью они слышали, как он поет в темноте кожевенной мастерской.
— Что с ним приключилось? — спросил жену мистер Ричардсон.
— Право, не знаю. Амос поглядел на себя в зеркальце, которое принес мне в подарок, и сначала был как будто доволен собой. А потом что-то странное произошло.
— Может, он думал — он белый, пока в зеркало не посмотрел.
— Может быть, — покачала головой жена. — Но сдается мне, тут что-то другое. Как будто страшная тоска по родине на него напала, по той стране, откуда он родом. Это просто преступление, что мы делаем, мистер Ричардсон, привозя этих негров сюда и так тут с ними обращаясь.
— Ну, у нас ему не так уж плохо, — возразил муж.
— Пока их на свободу не отпустят, они просто за скот какой-то почитаются.
Ихавод Ричардсон глубоко вздохнул.
— Не только им настало время думать о свободе. Погоди немного, и мы о ней задумаемся. Тут не просто свобода одного человека, но всей страны.
— О чем ты таком говоришь?
— Я говорю: мы готовы других обратить в рабство, а нас самих того и гляди поработят.
Пока Амос пел, чтобы хоть немного утешиться, Ихавод Ричардсон писал вольную, обещающую конец его рабскому состоянию. Хозяину казалось: он полон щедрости и благородства.
Да будет всем известно, — скрипело перо по бумаге, выводя грациозные закорючки, — что я, Ихавод Ричардсон, проживающий в Вуберне, округ Миддлсекс в провинции Массачусетского Залива[20] в Новой Англии, кожевник, по достойным уважения причинам и в присутствии свидетелей торжественно обещаю, о чем и заявляю в этом документе, что принадлежащий мне негр по имени Амос по истечении шести лет от дня составления этого договора (или после моей смерти, если таковая случится ранее этого срока) будет отпущен, освобожден и признан свободным от необходимости исполнять мою службу и повиноваться моей власти и приказаниям, дабы вышепоименованный Амос имел полную свободу заниматься ремеслом, торговать и располагать собой, как ему заблагорассудится, получать доходы от своего труда и ремесла и использовать их для собственных нужд и удовольствия, с теми же правами, какими обладает любой свободнорожденный мужчина, так, чтобы ни я, ни мои наследники, ни кто другой, от моего имени или от своего, не могли оспаривать его, вышеупомянутого Амоса, права на его личную собственность или результаты его ремесла, и да будет посему, чему порукой присутствие свидетелей. В доказательство чего я, вышеупомянутый Ихавод Ричардсон, собственноручно прилагаю руку и печать в тринадцатый день декабря 1763 года в четвертый год правления его величества…
Было уже совсем поздно, когда мистер Ричардсон в конце концов задул свечу и нацепил ночной колпак, но жена все еще не спала и ждала мужа в широкой супружеской кровати, закрытой со всех сторон плотными занавесями. Он рассказал ей, что написал вольную Амосу, и она с облегчением улыбнулась в темноте: муж, наконец, отпускает на свободу верного раба.
— Я поговорю с утра с Саймоном Картером, — добавил Ихавод. — Пусть Амос выплатит ему сполна сумму, которую я назначу. Он — банкир и сохранит эти деньги на случай, если Амос по болезни не сможет работать, — тогда у тебя и детей будет на что жить.
— Значит, твои достойные уважения причины — пенсы и фунты, которые будут выплачены Амосом? — спросила жена.
— Это уж точно.
— Жестоковыйный ты человек, Ихавод Ричардсон, — тихо проговорила она. Она не раз повторяла эти слова про себя, но впервые произнесла их вслух.
Когда Амос наутро увидел написанную вольную, его радости не было предела, и его удовольствия не смутило даже то, что ему придется выкупать свободу и много лет выплачивать мистеру Картеру назначенную сумму. Он был рад, что будущая свобода куплена его собственными усилиями, а не чьей-то милостью.
Хорошо, что обещание освободить Амоса было записано на бумаге, способной пережить Ихавода Ричардсона. Вскорости после смерти мужа миссис Ричардсон решила, что Амосу больше не надо выплачивать деньги на ее содержание, пусть лучше сохранит их для себя. Она составила документ, краткий и ясный, который гласил:
«…Я не просто бельчонок, я хранитель этого леса, и зовут меня Грызунчик. Если кто-то, как ты, начинает вредить лесу и его обитателям, я сразу вызываю дух леса, и лес просыпается и начинает выгонять таких гостей…».
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.
История про детский дом в Азербайджане, где вопреки национальным предрассудкам дружно живут маленькие курды, армяне и русские.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отрывки из воспоминаний о военном детстве известного советского журналиста.
Аннотация издательства:В двух новых повестях, адресованных юношеству, автор продолжает исследовать процесс становления нравственно-активного характера советского молодого человека. Герои повести «Картошка» — школьники-старшеклассники, приехавшие в подшефный колхоз на уборку урожая, — выдерживают испытания, гораздо более важные, чем экзамен за пятую трудовую четверть.В повести «Мама, я больше не буду» затрагиваются сложные вопросы воспитания подростков.
Повесть американской писательницы Кэтрин Патерсон описывает жизнь девочки, считавшей себя никому не нужной, недовольной своей участью, школой, родней, и сестрой-близнецом. Пройдя через испытания юности и внутренние поиски, найдя поддержку у друзей и матери, она обретает себя.
Бьярни по юношеской горячности нечаянно убил человека, и вождь поселения викингов дал ему меч и велел уйти на пять лет, пока забудется обида. Было это на заре десятого века, на кельтской земле, уже завоеванной викингами. Меч — гордость и честь воина, меч-кормилец, вел Бьярни от одного приключения к другому. Служа Онунду Деревянной ноге, он научился держать слово и служить верой и правдой, и пару лет спустя в пасхальном плавании на остров Айону, колыбель кельтского христианства, он узнал Белого Христа и стал Его учеником.
Трудно поверить в любовь, когда тебя никогда не любили. Трудно принять ее, когда мать живет вдалеке от тебя, и за три года уже в третий раз ты переезжаешь из одной семьи в другую, но считаешь себя не просто хорошей, а ослепительной, прогремевшей на всю округу, великолепной Галадриэль Хопкинс, «чудовищем Гилли», которую все боятся.И вдруг появляется Дом. Настоящий, с матерью, младшим братом и дядей, где любят и всегда ждут, и готовы принять такой, какая ты есть: обманщица, драчунья и воровка.Повесть о трудной девочке, которая пытается обрести чувство дома, несмотря на то, что ее постоянно отправляют то к одним, то к другим приемным родителям из-за ее якобы плохого поведения.
Героиня книги – индейская девочка Карана, одна из всего племени осталась на небольшом островке у калифорнийского побережья. Карана сумела наладить жизнь в одиночестве, обеспечить себя едой и надежным убежищем. Самое главное для Караны – отношения с животными. Для неё «звери и птицы – те же люди, только со своим языком и своей манерой поведения. Без них жизнь на белом свете была бы очень тоскливой».«Остров Голубых Дельфинов» получил в 1961 году медаль Ньюбери, а сам автор в 1972 году удостоился Золотой медали Ханса Кристиана Андерсена.