Амнезия - [18]
— И все остальное. Перешло ко мне вместе с должностью.
— Остальное?
— Старые рукописи, дневники, фотографии. Его память.
Джеймс рассеянно кивал, пока до него не дошли последние слова библиотекаря.
— Вы сказали «память»?
— Чтобы сохранить его мысли и жизнь для потомков.
— Э… а как это случилось?
— Уже не помню.
— Понятно.
Повисла долгая пауза. Джеймс пригубил пиво и опустил глаза на свой том. Библиотекарь молчал, глядя куда-то мимо Джеймса, который приготовился снова открыть книгу, потом тихим усталым голосом продолжил:
— Вам не понять. Всех событий его жизни я не помню, так, всплывают отдельные фрагменты. Его воспоминания приходят ко мне, когда я засыпаю или, наоборот, просыпаюсь. Иногда снятся сны, которые мне не принадлежат. Я вижу незнакомые лица, переживаю чужие эмоции или неожиданно ловлю себя на мысли, что думаю о джазовой композиции, которой никогда не слышал.
— Именно джазовой?
— Самое интересное, что сам я джаз не люблю, но теперь эта музыка день и ночь не выходит у меня из головы. Джаз и порно. Джазовые журналы. Дюк Эллингтон и отшлепанные школьницы-малолетки. И разумеется, смерть. Я и не вспоминал о ней, пока не завладел памятью Ларкина. А теперь мне страшно смотреть на стены собственной спальни. Да, еще ненависть. О, сколько ненависти! Я всегда кого-нибудь ненавижу: тех, кто моложе меня, женщин, черномазых, радикалов. Вас, например, я возненавидел с первого взгляда. Память Ларкина — это ненависть, страх, джаз, порно, смерть, и ничего больше. — На секунду библиотекарь замолчал, задумавшись о своем, затем повторил: — Ничего больше.
Джеймс ощущал себя не в своей тарелке, но ему не хотелось расстраивать и так явно выбитого из колеи библиотекаря, поэтому Джеймс вежливо спросил:
— А как же поэзия?
— Иногда. Особенно в поездах. Однажды весной я совершил путешествие, описанное в «Свадьбах на Троицу», и пережил чувства, которые испытывал он, глядя из окна поезда. Ничего особенного. В стихотворении все гораздо глубже и достовернее.
— Как интересно, — заметил Джеймс.
— Потом я отправился по следам других стихотворений. Посещал церкви, надеясь обрести его воспоминания той поры, когда Ларкин писал «В церкви». Я сел на поезд в Ковентри, где прошло детство Ларкина. Помните стихотворение «Я помню»?
— Помню, — улыбнулся Джеймс. — Место, где осталось нерастраченным его детство.
— Точно. Впрочем, поездка оказалась неудачной. Я обрел память о памяти, а не память о реальных событиях. Таков уж был Ларкин. Впрочем, это свойственно всем, кто слишком много думает. Они ничего не замечают вокруг.
Джеймс подавил вздох.
— Хотя нужно отдать ему должное, о прошлом писать он умел. Вы читали «Стихи из фотографического альбома юной дамы»?
— Э… не помню.
Библиотекарь закрыл глаза и нараспев прочел:
Что-то в этих строках опечалило и взволновало Джеймса. Он подошел к стойке и попросил еще две пинты. Когда Джеймс вернулся к столику, библиотекарь улыбнулся ему. Улыбка эта насторожила Джеймса. Казалось, библиотекарь ждал следующего вопроса.
— А как насчет других поэтических воспоминаний? — спросил Джеймс.
— Еще одно, относящееся ко времени, когда Ларкин писал «Утреннюю серенаду», — неразборчиво пробормотал библиотекарь. — Стихотворение, посвященное смерти.
Джеймс кивнул.
— Великое стихотворение.
— Сам Ларкин так не считал. Его страх смерти был так велик, что стихи не могли выразить его глубину. Слова, даже самые точные, только принижали его, но нисколько не уменьшали. Не знаю, почему Ларкин считал, будто бы, написав о своем страхе, избавится от него. На деле все получилось иначе: с годами страх смерти становился все сильнее. В финале стихотворения это особенно заметно. Слова, нацарапанные на стене шахты за мгновение до того, как опоры обрушатся и земля уйдет из-под ног.
— Неплохая метафора, — автоматически заметил Джеймс.
Библиотекарь скромно пожал плечами.
— Иногда они сами приходят мне на ум. Наверное, это образы, которые он когда-то отверг. Объедки. Вот что досталось мне в наследство. Черствые крошки. Я надеялся, что его память сделает из меня поэта, но, увы…
— Не получается?
— Я пишу все время, но стихи мои ужасны. Бессмысленные вирши. Вздор. Дерьмо.
— Прочтите.
Библиотекарь бросил на Джеймса злобный и недоверчивый взгляд, подозревая, что юнец над ним издевается, но все-таки решился:
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Лаконично, — выдавил Джеймс.
Разговор не клеился. Библиотекарь впал в тоску и молча пялился в полупустой бокал. Джеймс отправился в туалет — по тому, как кружилась комната перед глазами, он понял, что изрядно набрался, — а когда вернулся, таинственного собеседника и след простыл. Джеймса это нисколько не расстроило.
В фургоне он разделся и залез в спальный мешок. Джеймс уже засыпал, когда зазвонил мобильный. Он нажал зеленую кнопку, недоумевая, кто бы это мог быть в такой час? В трубке что-то шипело, словно звонивший находился вне зоны приема сигнала.
— Алло! Кто это?
На том конце линии повесили трубку.
Рэй – любитель уюта, кальяна и развлечений! Он никогда не мечтал о путешествиях на другие планеты. Он явно не избранный и не герой. У него, как и у большинства среднестатистических жителей мегаполисов, куча проблем и недостатков. Он также из тех, кто подписывает договора, не вникая во все нюансы… И вот он попадает на Электрион, где живут разнообразные монстры, питающиеся протоплазмой. Шансы выжить колеблются около нуля. Вы никогда не угадаете чем закончится эта история! Повеселимся вместе? Содержит нецензурную брань.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.