Амирспасалар. Книга II - [82]
— Да, дорогой, поведай нам свой план сражения, — повторил за ней Сослан.
Амирспасалар прислушался. Со стоянки воинов доносилась походная песнь:
Захарий улыбнулся знакомой песне. Усевшись поудобнее на складном стуле, он вполголоса стал излагать царице и Сослану свой план сражения.
На недолгом военном совете амирспасалар не сообщал подробности похода — о них, кроме царицы и Давида Сослана, знали лишь князь Иванэ и спасалары авангарда.
— Господа спасалары, мы не можем дожидаться того, что решит сделать с нами Нукардин! Разбить более сильного врага возможно лишь идя на риск, уповая на Бога, на святые молитвы великой царицы и мужество наших воинов, — так начал свою речь на совете амирспасалар.
Военачальников очень удивило распределение воинских частей. Амирспасалар перевернул на этот раз весь обычный боевой порядок, значительно усилив авангард, передав ему всю тяжелую конницу — десять тысяч закованных в железо всадников, шедших о двуконь.
— Дабы на свежих конях могли принять бой с Нукардином наши латники! — пояснил амирспасалар.
В авангард были переданы также дорийская конница Мамиконяна и оба тумана кипчаков Савалт-хана, хотя последние обычно держались в резерве. А горскую пехоту, также вопреки обычаю и несмотря на яростное возражение храбрых вождей — Аспаанидзе, Григолидзе и других, амирспасалар придал главным силам, обязав конные отряды с перевала Мецрац подвозить ее на своих конях, для ускорения подхода к месту боя… Командующему главными силами Давиду Сослану по распорядку похода была оставлена вся княжеская конница Западной и Восточной Грузии, армянские дружины и аланские конные отряды.
Расходясь с военного совета, спасалары вполголоса обсуждали диковинный приказ. Шалва Ахалцихели сказал наедине брату:
— Узнаю нашего Закарэ! Он не признает никакой обороны и подобно льву стремительно бросается первым на врага, как бы силен ни был тот. Однако на сей раз риск чересчур велик! Жарко нам с тобой придется в Басене, дорогой…
— Дай бог, чтобы Сослан вовремя подоспел нам на выручку! — озабоченно отозвался брат.
Огромное войско было выстроено на равнине. Все поле, поросшее выгоревшей за лето травой, расцвечивал лес знамен и тысяч копий со значками. Вокруг поля высились сизые вершины. Сентябрьское солнце косыми лучами освещало панцири и кольчуги, играло на оружии и на длинных шелковых полотнищах стягов с родовым знаком Багратидов и вздыбленным золотым львом амирспасалара. Никогда еще в своей многовековой истории не выставлял Кавказ столь могучее воинство! Сто тысяч воинов, не шелохнувшись, в молчании смотрели вверх, на скалу…
Тамар одна поднялась на высокий утес. На фоне голубого неба четко вырисовывалась стройная женская фигура со скрещенными на груди руками. В воздухе сверкнули мечи. К скале понесся тысячеголосый клич:
— Слава царице царей! Слава!
«Тогда пала царица на колени и долго плакала, молясь Богу».
Глава XX. ГОЛУБЬ ЛЕТИТ В АНИ
Уходя от погони, Гарегин Хетумян выехал ночью в обличье бродячего торговца из Севастии и вместе с войсковым верблюжьим обозом прибыл в Ерзнка. Дауд II, сын Фахр-ад-дина Бахрам-шаха Мангуджакида, одного из вельможных патронов великого Низами, посвятившего ему поэму, поддерживал дружеские связи с тбилисским двором, чем и вызвал подозрение зятя Рукн-ад-дина. После занятия Ерзнка наибом падишаха Дауду выбора не оставалось. Он присоединился к султанскому войску.
Прожив спокойно несколько дней в Ерзнка, Хетумян одним утром увидел в окне базарной лавки холодные, змеиные глаза конийского сыщика Кара-Будака и тотчас поспешил скрыться. Злая судьба гнала разведчика вперед, к границам Армении. Быть может, в родных пределах надеялся он ускользнуть от своих преследователей?
У Брнакапанского перевала — места скрещения двух больших караванных дорог — уместился оживленный поселок. Один путь пролегает из Ерзнка в Севастию вдоль русла реки Евфрат. Другой — через Понтийский лесистый хребет ведет к морю — в Трапезунт. Поселок из нескольких домов, двух больших караван-сараев и мечети с невысоким минаретом в эти дни был до отказа забит войсками. С трудом, за неимоверную плату удалось нанять Хетумяну каморку в одном из караван-сараев, с окошком, выходящим прямо на улицу. Безошибочным инстинктом Хетумян ощущал близкий конец своей многобурной деятельности. Кольцо преследователей все сужалось, полицейские ищейки гнались по его пятам. Конийский градоначальник ожесточенно хлестал по щекам толстомордых чаушей, требуя от них поимки неуловимого армянского лазутчика. Разумеется, Хетумян мог посчитать достаточными отправленные им сообщения и укрыться в городе Самсуне, откуда настоятель церкви Св. Карапета незамедлительно перебросил бы его на судне в Трапезунт. Но опытный лазутчик прекрасно понимал, что многого еще он не вызнал о султанской армии, о духе и настроении воинов, о войсковом порядке в походе и в бою. Последний оставшийся в клетке крапчатый голубь как бы безмолвно напоминал, что шаханшах ждет его прилета в Ани. Забрав торбу с мелким товаром, Хетумян отправился бродить по воинским стоянкам.
Роман Григория Христофоровича Вермишева «Амирспасалар» («Главнокомандующий») рассказывает о крупных военно-политических событиях на Кавказе в XII–XIII столетиях, когда в братском союзе Грузия и Армения сумели отвоевать себе свободу и независимость. Роман о героической борьбе народов за свободу и независимость, о мужестве, о доблести, о любви к своей отчизне.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.
Современная историческая проза. Роман о людях, пытающихся жить и любить на фоне того хаоса, который называется революцией. От автора: Это не экшен с морем крови, это сермяжные будни начала гражданской войны. Здесь нет «хороших» белых и «плохих» красных, здесь все хорошие и все плохие. На войне — а тем более на гражданской войне — ангелов не бывает, и кровь льют одинаково с обеих сторон, и одинаково казнят, не считаясь ни с какими правилами.