Амирспасалар. Книга I - [58]

На обычно оживленном, шумном базаре все лавки были наполовину прикрыты, торговля шла из-под полы. И гулкие молоты в многочисленных кузницах как будто били глуше. По базару ходили со зловещими лицами гзири и приглушенными голосами требовали прекратить торговлю, залить огонь в горнах и всем народом идти в святые храмы молиться за упокой души почившего в Бозе властелина. Но торговый и ремесленный люд предпочитал идти в ближайший духан, лить, по обычаю, вино на хлеб и, заедая свежим сыром и зеленью с чуреком, незлым словом поминать царя Георгия…

В задней комнате базарной харчевни стоял большой шум. Окруженный купцами, ремесленниками побогаче и кое-каким служилым людом, глава купечества Занкан громко разглагольствовал, держа в руке большой рог с вином:

— Великий царь, друзья мои, в узде держал мтаваров, не давал им своевольничать и беззаконно грабить народ! Дороги от разбойников приказывал охранять, воров вешал… А нам, купцам, благожелательные грамоты на свободную торговлю выдавал. Так помянем же имя его добром! — И, опрокинув рог, осушил до дна.

— Мир праху его! — поспешили последовать сему благому примеру все присутствующие.

— Посмотри за дверью, Манвел-джан, нет ли там лишнего человека? — обратился Занкан к шелкоторговцу. Недолюбливал Занкан знать, но был осторожен в действиях и часто осаживал горячих друзей. Тогда заговорил прославленный златокузнец Бека Опизари:

— Снова поборами великими начнут нас теснить дидебулы! А кто против встанет? Сила нужна, да какая…

— Бакур Дзаганидзе захватил у соседа лес. Примчался сосед в Тбилиси жаловаться в Сааджо-Кари, а там только посмеялись писцы над беднягой: «С кем, мол, тягаться задумал!» — с горечью воскликнул Челидзе.

— А с купцами как начали поступать? — вмешался степенный Киракос-суконщик. — Уже установили рогатки, пошлины на своих границах брать начали. А кто не знает о тайных грабежах княжеских слуг на дорогах?

Занкан сочувственно кивал, но выхода не видел. Златокузнец был прав — кто может противоборствовать князьям властительным? В комнату вошел статный мужчина в придворной одежде. Сидевшие за столом встали, радостно приветствовали царского казначея.

— Батоно Арслан, тебя-то нам и надобно. Ждем давно, — протянул Занкан оправленный в серебро рог вошедшему. Оглядевшись, он тихо сказал: — Впрочем, какое здесь место для разговоров? Пожелаем от души успеха общему делу, об остальном поговорим вечером…

Не успели опустить в землю в Гелати, близ могил дедов и отцов, тело царя Георгия, как вельможи перешли в наступление. На бурных княжеских собраниях снова всплыли старые обиды. Дидебулы печалились о смерти царевича Демны (божьим попустительством он скончался в тюрьме!), негодовали по загубленному роду Орбели, вспоминали бедных изгнанников. Из уст в уста передавали слова, которые кричал на дыбе великий Иванэ: «Картли — слишком благородное государство, чтобы сажать на престол девчонку!» Тогда разумный старик Кахабер Кахаберидзе, беспокоясь за судьбу царства, на очередном княжеском собрании поставил вопрос прямо:

— Кого же прочат во властители Картли благородные дидебулы, кроме Тамар? Кого согласится короновать католикос?

Вельможи стали в тупик. Выдвинуть новую царскую династию из своей среды князья не могли — препятствовали вековечные распри, местничество, старые родовые счеты. Пригласить же чужестранца в цари не позволяла национальная гордость… С своей стороны царица Русудан развила лихорадочную деятельность среди церковных иерархов; от имени племянницы вновь подтвердив святым отцам все их привилегии и внеся богатые вклады Мцхетскому престолу и монастырям, Русудан добилась большого успеха. Католикос Микаэл прослезился и снова обещал поддержать Тамар. К этому времени и дидебулы додумались до той простой мысли, что, имея слабую женщину на престоле, они легче смогут осуществлять свои притязания…

С царских похорон в Тбилиси прибыли многочисленные абхазские и имерские мтавары во главе с владетелем Эгриси — могущественным Варданом Дадиани — и сразу заняли главенствующее положение на княжеских собраниях. Несколько дней подряд заседали князья и высшие духовные чины царства. Кое-как, после жарких споров, договорившись, пригласили на заключительное собрание одну старшую царицу. Царственная тетка безоговорочно приняла все условия вельмож и церковников, в первую очередь о смене «худородных» вазиров, после чего был определен день повторного коронования Тамар. Русудан сумела настоять на этом при поддержке католикоса Микаэла. Святому престолу Мцхеты каждое подобное торжество приносило немалый прибыток.

Едва весть о смерти царя Георгия дошла в Арзрум до князя Арцруни, как он тотчас захлопотал о возвращении в Грузию. Правда, ему с младшим сыном Гузаном (буйный Асан умер в изгнании от черного поветрия!) неплохо жилось у дружественного эмира Салдуха. Доходы с обширных поместий шли, ростовщические операции Абуласана с помощью местных купцов процветали. Но размах был не тот. Князь Гузан от скуки стал сильно бражничать, что немало заботило князя-отца.

Первым делом Абуласан послал большое письмо зятю Саргису в Лори. Предсказывая неминуемое падение правительства «худородных» вазиров и приход к власти благородных людей, самим Богом предназначенных для повелевания народом, а также вероятность назначения самого Саргиса амирспасаларом Картли взамен презренного кипчака Хубасара, Абуласан в конце письма пустил слезу. Писал о своем горьком существовании на чужбине, вдали от близких и родичей. Почему же это? Несчастный Асан (его взял Господь) в конце концов лишь отстаивал права законного наследника престола! А за что же он сам, Абуласан, верность царской власти во время мятежа сохранивший (царь Георгий не оценил этого, неблагодарный!), должен терпеть тяжкие лишения? К власти пришедшая монархиня, во исправление отцовских ошибок, безотлагательно должна пригласить его с сыном обратно в Тбилиси, восстановить Арцруни в наследственных правах эриставских и вернуть им картлийские владения. А он, Саргис, как родич ближайший, должен за них обоих предстательствовать перед царицами, если только он не желает прогневить Господа Бога!