Амирспасалар. Книга I - [56]

— Клянусь, отче Мхитар, всю жизнь бороться за свободу отчизны! — подняв руку, с жаром воскликнул Захарий.

Мхитар Гош ласково улыбнулся:

— Да, мой Закарэ. Только помни, когда сам будешь правителем (а я уверен — этот день настанет!), не притесняй простого народа. Помни, что народ поставляет в войско защитников страны, народ кормит и войско и властителей… Поэтому надо защищать тружеников от поборов чрезмерных, от незаконных притеснений. Без народа правитель — ничто!

Вардапет встал и взял подбитую овчиной шубу.

— Солнце ярко светит, хочу пройтись по снеговой дорожке. Иди с миром, Закарэ! Наверное, высокородная госпожа тебя заждалась…

Глава XXIV. ЗОВУЩИЙ СТОИТ У ПОРОГА

Царь Георгий давно чувствовал недомогание. В ушах стоял постоянный шум, мучили головные боли и бессонница. Не помогали и кровопускания, предписанные придворными лекарями. Но Георгий не считался с болезнью и продолжал уделять много времени делам царства. Он потребовал, чтобы юная соправительница присутствовала при утренних приемах сановников, чем несказанно возмутил Русудан — ревнительницу придворного этикета. Однако царь упорно гнул свою линию, заблаговременно приучая дочь к трудному искусству управления обширным государством. А от самой Русудан царственный брат потребовал обучения Тамар всем тонкостям придворного ритуала.

Тамар шел восемнадцатый год, и царь в беседах с Русудан не раз упрекал сестру, что она мало заботится о замужестве племянницы. Но как ни ломали головы старая царица со своими приближенными, ничего придумать не могли. Царской фамилии явно не хватало прежних талантливых в интригах людей, вроде князя Абуласана Арцруни. Министр двора Афридон каким был, таким и остался, — бесхитростным малообразованным варваром; Заал Саварсалидзе уже два года как лежал в могиле, а хитроумный Чиабер оказался малосведущим во внешних делах.

Паниперсеваст[81] Мануил Комнин, вдовый сын императора Андроника, был единственным приемлемым кандидатом на руку наследницы семи царств Картли. Однако в Константинополе дела обстояли неблагополучно, трон Комнинов шатался под ударами крупных феодалов и от семейных неурядиц. И взор царя Георгия невольно устремлялся на далекий христианский Север, на православную Русь. Но и там было неблагополучно. Суздальские гости, изредка наезжавшие в Тбилиси за шелком и сухими фруктами, рассказывали, что в столице рузов своими же слугами был убит старый царь и престол занял его брат, великий князь Савалт[82], устранив законного наследника. Рузикские купцы добавляли, что у князя Савалта одиннадцать сыновей. Царь Георгий даже застонал от зависти. Но попробуй установить связь с северной Русью через Дешт-и-Кипчак, где хозяйничают буйные орды кочевников! Русудан поговаривает о каких-то аланских витязях. Но с каких это пор стало возможным выбирать в бедных горских аулах женихов для наследницы престола? Дело с замужеством Тамар не продвигалось.

В один из зимних дней Георгий почувствовал себя лучше, чем обычно, и решил поохотиться по свежей пороше на зайцев в окрестностях столицы. Царя, как всегда, сопровождали министр двора Афридон и ловчие с собаками. Выехав за Табахмелу, поднялись на плоскогорье. Впереди виднелся покрытый снегом Таборский хребет.

Царь Георгий повернулся к Афридону, хотел что-то сказать. И вдруг…

Министр двора с ужасом увидел, как осело в седле грузное тело царя и стало валиться на шею коня. Он еле успел подхватить Георгия за плечи. Царь хрипел, закатив глаза. Подбежали встревоженные ловчие. Георгия уложили на большую бурку, четверо дюжих слуг взялись за ее края…

Загнав коня, на рассвете в Дорийский замок примчался гонец от Хубасара. Амирспасалар кратко извещал своего заместника, что царя Георгия постиг удар, и предлагал ему немедленно прибыть в Тбилиси. Князь Саргис поспешил в столицу.

После обильных кровопусканий и пиявок царь Георгий понемногу пришел в сознание, а на вторые сутки открыл глаза. Левая половина тела оказалась парализованной, но мозг работал по-прежнему ясно. Царь лежал на широкой тахте под парчовым одеялом и молчал.

Через некоторое время Георгий потребовал к себе дочь. Тамар пришла в сопровождении царицы-тетки. Со слезами упала на колени и прильнула губами к руке, бессильно лежащей на одеяле. С трудом ворочая языком, Георгий медленно прошептал:

— Встань, дочь моя! Посиди немного со мной…

Потом спросил тихим голосом:

— Расскажи, что нового на свете, как идут дела в Картли?

Тамар продолжала плакать. Повернув глаза к сестре, Георгий мрачно усмехнулся одними губами:

— Радуются небось дидебулы, что слег царь в постель! Дай бог, не встанет больше… дни считают…

— Отец! — простонала Тамар.

Царь продолжал тем же глухим, прерывающимся голосом, с трудом переводя дыхание:

— Слушайте меня, Русудан, и ты, дочь моя! Конец приходит мне, вижу. Оставь, Русудан! Зовущий в вечность стоит у порога, и не властен я ослушаться его… Соберите завтра дидебулов и святых отцов. Последнюю волю мою пусть узнают…

Георгий утомленно смежил тяжелые веки. Потом, не раскрывая глаз, раздельно выговорил:

— Завещаю вам… На царство никого не допускайте. Никого! Пусть одна Тамар венчанной государыней Картли пребывает. Слышишь, Русудан?