Амирспасалар. Книга I - [45]

— Надо тебе прежнее царское доверие восстановить… чистосердечным признанием, как на духу!

Что — то фальшивое послышалось в голосе бывшего царского воспитателя. Но у Орбели не было другого выхода. Надо было спасать семью! Он горячо заговорил:

— Я во всем признался, батоно Чиабер! Да, я виновен, что поднял меч против своего государя, и готов понести наказание. Но дети мои невиновны — разве они могли пойти против отцовской воли? Пусть царь испытает меня на полях сражений против врагов Картли…

— Не против ли атабека Мухаммеда? — И впервые за вечер Чиабер поднял тяжелые веки над серыми колючими глазами.

«Все известно проклятому!» — со страхом подумал Орбели и опустил седую голову без ответа.

— Подумай, батоно, над моим предложением! — вкрадчиво говорил вазир. — Спасение твое и твоих родичей — в твоих же руках, но завтра я тебе покажу кое-какие документы. Доброй ночи!

И Чиабер исчез за дверью, оставив узника в тяжелом раздумье.

На следующий день громко загремел замок и в камеру вошел комендант цитадели — наш знакомец азнаур Шабурдан. Он еще не сдал должности и не уехал в пожалованное имение Кахети. Облобызав руку старого патрона и пролив слезу над его несчастиями, Шабурдан с великим бережением проводил князя вниз, где его уже дожидался Чиабер. В светлице на столе перед вазиром лежали какие-то пергаментные листы.

— Вот, батоно Иванэ, те документы, которые я обещал тебе показать. Прежде чем попасть в наши руки, они побывали в Тавризском дворце. На них твоя именная печать, князь!

И он протянул первый лист похолодевшему от тревоги Иванэ.

— Ваша челобитная. В ней вы просите — ты и твой высокородный брат эристав эриставов Липарит — помощи и спасения у атабека Мухаммеда Пахлевана против нашего государя Георгия Отважного, — смакуя подробности, излагал Чиабер содержание бумаги. — А этот лист — изменнический договор, который подписал князь Липарит с тавризским диваном, утвержденный атабеком. Шестьдесят тысяч всадников двинулись по этому соглашению на Грузию, но, хвала богу, опоздали! — заметил вазир, скромно умолчав о своей роли в этом деле.

Иванэ остолбенело смотрел на пергамент: «Сомнения нет — и текст, и печать, и подпись брата — все подлинное! Но откуда мог их заполучить Чиабер?» Тут Орбели вспомнил о Саварсалидзе и его проведчиках в Тавризе. Усталым жестом опустив листы на стол, он нарочито равнодушно молвил:

— Да, везде подпись брата Липарита, с него и спрашивайте!

«Эге, вот куда ты метнул, старик!» — подумал Чиабер и задал вопрос:

— Ну а все-таки, откуда оказалась твоя печать у Липарита?

— Ее взял брат без моего ведома! — окончательно запутался Иванэ. — «Господи, Господи, только бы детей спасти!..»

— И на этом ты можешь крест целовать? — усмехнулся вазир.

— Да.

Вазир рассмеялся дробным смехом:

— Ну, в наше-то время крестоцелование не многого стоит, перестали люди гнева господнего опасаться! Но у меня есть для тебя кое-что получше… Вечером снова встретимся, князь. В другом месте!

Не раз посещал Самшвилдскую цитадель ее грозный владелец и хорошо знал все помещения обширной твердыни. Здесь некогда хранились сокровища богатейшего рода Орбели, а в глубоких подвалах томились преступники и смутьяны. Но когда тюремщик ввел князя Иванэ в глубокий подземный зал, необычайное зрелище его поразило. Огромное подземелье далеко протянулось под крепостными зданиями; на его каменных стенах во многих местах проступали зеленые пятна сырости. Дымно чадили смоляные факелы, прикрепленные железными скобами к толстым колоннам, своим кровавым светом озаряя низкие своды. В дальнем кодце зала стояла группа людей; кожаные передники и большие ножи у пояса придавали им вид обычных мясников. «Но откуда столько палачей нагнал подлый Чиабер, их не было в Самшвилде! Верно, прислали из Тбилиси…» — промелькнуло в разгоряченном мозгу. Холодный пот выступил на лбу узника, когда он огляделся по сторонам. С потолка свешивались веревочные петли, большой железный крюк с темными кровяными пятнами. На толстом бревне в образцовом порядке были разложены прочие орудия пытки. В углу помощник палача усердно раздувал большой мангал — там на раскаленных добела углях лежали большие клещи.

— Сюда, поближе!

Чиабер сидел в кресле строгий, подтянутый, в длинном черном кафтане и мерлушковой шапке на голове. На дубовом столе перед ним стоял медный шандал. Тусклый свет восковых свечей отбрасывал блики на листы пергамента, на пенал с каламами и небольшой чернильницей. Рядом с вазиром на скамье примостился низенький писец с лисьей мордочкой — ему надлежало вести запись допроса.

— Стань передо мной, Иванэ, сын Смбата, и отвечай нелживо на вопросы, — продолжал бесстрастным голосом Чиабер. — Записывай, Петре!.. Вопрос первый: Иванэ, сын Смбата, признаешь ли себя виновным в том, что, по побуждению дьявольскому и осуществляя давно задуманное зло, ты подговорил некоторых мтаваров и азнауров на мятеж против украшенного скипетром, пурпуром и короной повелителя Востока и Запада царя царей Георгия Багратуниани, тем самым причинив нам великие бедствия?

— Да, признаю! — понурив голову, ответил Иванэ.

— Вопрос второй: Иванэ, сын Смбата, признаешь ли себя виновным в том, что, презрев клятву и уподобившись Каину и Иуде, ты призвал на помощь мусульманские войска из Тавриза, тем самым обрекая царство наше на разграбление и многих подданных наших на смерть?