Американский рубикон - [111]

— Во многих случаях американские граждане составляют меньшинство держателей наших акций, наших управляющих, наших потребителей. Вы вряд ли можете ожидать, чтобы мы, — он замолчал, подыскивая нужные слова, — стали националистами. Наши организации имеют другие интересы, другие обязанности…

При этих словах Уитмен взорвался, вскочил с кресла, лицо его побагровело от гнева, голос загромыхал.

— Послушайте, вы, демагог! Вы — гражданин Соединенных Штатов Америки. В зале находятся агенты ФБР Соединенных Штатов. Вы или подчинитесь, или отправитесь в тюрьму Соединенных Штатов!

Все были потрясены. Многие побледнели. Бертон в замешательстве оборвал фразу на полуслове, не зная, как ему лучше поступить в сложившейся ситуации. Уитмен не дал ему времени на раздумья.

— Я уже по уши сыт разглагольствованиями об отделении. Ваша страна — я имею в виду вашу страну — не может позволить себе заниматься такой чепухой. Поэтому забудьте этот бред раз и навсегда, Бертон. Мы уже не раз его слышали и раньше, и из уважения к присутствующим я не стану принуждать их выслушивать все это снова.

Он подождал минуту, чтобы несколько успокоиться, затем повернулся лицом к сидевшим за столом.

— Соединенные Штаты Америки закрыли также штаб-квартиры всех американских компаний, находящихся под иностранным контролем, до тех пор, пока конгресс не вынесет решение о национализации их предприятий и имущества, находящихся в США. Будут также предприняты аналогичные меры, правда на выборочной основе, и в отношении иностранных капиталовложений.

«Сколько же миллиардов иностранных нефтедолларов всего инвестировано в США? — подумал Уитмен. — Их, наверно, хватит, чтобы обанкротился не один десяток шейхов».

Президент посмотрел на Бертона и спокойно добавил:

— Я имею в виду, в частности, те корпорации, в которых американские граждане составляют меньшинство держателей акций, управляющих и потребителей.

Он сел, наблюдая за тем, как Бертон опускается в свое кресло. Лица большинства присутствующих посерели. И вновь все как-то очень остро ощутили присутствие в зале агентов ФБР.

— Мы ведем речь о прекращении финансовой поддержки губернатора Винсента Де Янга — как открытой, так и тайной.

Уитмен взглянул на сидевшего рядом и слегка улыбавшегося Ливонаса. Все прошло даже лучше, чем предполагал Ливонас.

— Я верю, что все вы, господа, являетесь патриотами Соединенных Штатов Америки и будете сотрудничать с нами. Я предлагаю объявить перерыв на один час, затем собраться вновь и детально обсудить дальнейшие мероприятия с представителями министерств энергетики, торговли и финансов.

Затем, как бы в дополнение к сказанному, он добавил:

— Я искренне надеюсь, что не ошибаюсь насчет вашего стремления оказать нам содействие.

В голосе президента прозвучала явная угроза.

РОЖДЕСТВО, 25 ДЕКАБРЯ, ПЯТНИЦА, 8 часов 00 минут.

Ливонас внимательно наблюдал как Хартвелл, удобно расположившийся в кресле за рабочим столом Манни Кьюдахи, поправляет галстук и приглаживает волосы. «Мне не в чем обвинить Хартвелла, — напомнил себе Ливонас. — До вчерашнего вечера Саундерсу так и не удалось ничего о нем разузнать. А Уитмен уже недвусмысленно дал мне понять: Хартвелл должен быть утвержден как можно быстрее».

— Ну что ж, Эндрю, видимо, мы быстро закруглимся.

Хартвелл посмотрел на часы.

— Кстати, Боб на днях рассказал мне о состоянии своего здоровья.

Он задумчиво покачал головой и пробормотал:

— Неважное, чертовски неважное. Я не знал об этом раньше.

«Как же, не знал», — подумал Ливонас, затем добавил вслух:

— Я полагаю, что врачи преувеличивают. Лично я считаю, что сейчас он выглядит лучше, чем несколько месяцев назад.

К сожалению, это была неправда. Президент теперь все дольше отдыхал после обеда, а вчера, перед тем как вылететь из Нью-Йорка, он снова жаловался на здоровье.

Они вот-вот должны были отправиться на заседание комиссии. «У меня остается время лишь для последней попытки», — решил Ливонас.

— Извините, прошу вас подождать меня одну минуту, сенатор. Я лишь позвоню, а потом мы вместе пойдем вниз.

Хартвелл открыл портфель и достал из кармана очки.

— Хорошо, Эндрю. Я как раз просмотрю текст обращения, с которым собираюсь выступить в комиссии.

Ливонас прошел через приемную Кьюдахи в комнату, где работал Фрэн Мерфи, и снял телефонную трубку. После, как ему показалось, бесконечной паузы секретарь Саундерса ответил ему, что директора нет, а телефон в его машине не отвечает.

Повлиять на назначение Хартвелла Ливонас уже не имел никакой возможности. Все, чем он располагал против него, сводилось к личной неприязни, прощальному рукопожатию Хартвелла с Де Янгом и сомнительному рассказу секретаря Элизабет Паккард.

Без особого желания он вернулся в кабинет Кьюдахи. Хартвелл откинулся в рабочем кресле Манни и наблюдал за снежинками, кружившимися за окном.

— Все готово, сенатор.

— Да, конечно.

Хартвелл засунул бумаги обратно в портфель и поднялся с кресла.

— Мне бы следовало сказать вам об этом раньше, Эндрю. Я бы хотел работать вместе с вами. Если случится несчастье и произойдет худшее, я рассчитываю на вас, на то, что вы останетесь в нашей команде. Я знаю, как Боб полагается на вас, и уверен, что и мне тоже без вас не обойтись.