Американский рубикон - [109]

Он немного помолчал и добавил:

— «Офшор минералс» — не американская компания. Как и моя коллекция, она обязана своим существованием многим странам. Если ее деловая активность в США и прекратилась бы, скажем, завтра, то шестидесяти процентов акций компании «Офшор минералс» это бы не коснулось.

Бернстайн вернулся к креслу и взял стакан с виски.

— Было время, — продолжал он задумчиво, — когда правительство весьма ценило многонациональные корпорации. Оно считало, что эти корпорации пропагандируют американский образ жизни, распространяют нашу систему маркетинга и финансирования, нашу правовую систему, нашу политическую философию — примерно так же, как и кока-колу. Правительство, однако, не видело обратной стороны медали.

Он немного подался вперед.

— Возьмем, к примеру, «Офшор минералс». Основные поставки нефти компании идут из Эмиратов, ее штаб-квартира находится в Брюсселе, буровое оборудование поступает из Западной Германии и Соединенных Штатов, компания пользуется услугами экспертов из всех стран Европы. Ее химические заводы расположены в Швеции, совет директоров регулярно заседает в Лондоне, а владельцы акций разбросаны по всему миру. Когда я возглавлял компанию, то «Офшор минералс» не всегда делала то, что мне хотелось, а наоборот, я исполнял то, что было угодно компании.

Секретарь принес еще кофе и виски. Бернстайн допил остатки виски и придвинул к себе новый стакан.

— Вас не должно удивлять, что компания «Офшор минералс» считает фермера из Бангладеш, который зависит от получаемых из нефти удобрений, таким же ценным клиентом, как и управляющего киностудией, проживающего в Беверли-Хиллз и нуждающегося в бензине, чтобы добираться на машине до работы в Калвер-Сити… «Офшор минералс» рассматривает себя в качестве многонациональной корпорации с международной ответственностью и международными обязательствами.

Уитмен удивленно посмотрел на Бернстайна.

— И вы во все это верите, Майкл?

Бернстайн неопределенно пожал плечами.

— В кое-что да. Не забывайте, хотя фермеры в Бангладеш и не так богаты, как управляющие киностудиями в Лос-Анджелесе, но их намного больше.

Он отпил немного виски.

— Вы же сами попросили меня выступить в роли «адвоката дьявола», и именно такого рода аргументы они станут приводить вам на совещании.

— В таком случае мне придется использовать другие методы, — тихо заметил президент.

*

«Этот огромный зал, по-видимому, самый большой конференц-зал в Панамерикэн-билдинг», — подумал Уитмен. Потолки со звукопоглощающим покрытием, неяркое освещение, полы, устланные толстыми коврами бежевого цвета. В центре зала располагался большой овальный стол розового дерева с расставленными вокруг него высокими кожаными креслами; перед каждым креслом на столе стоял графин с водой и стакан. На поверхности стола виднелись аккуратные металлические сеточки, под которыми были вмонтированы высокочувствительные микрофоны.

Окон в конференц-зале не было. Несмотря на огромные размеры помещения, Уитмен испытывал какое-то гнетущее чувство.

Он немного постоял в дверях, приглядываясь к пятидесяти бизнесменам, сидевшим за столом. Большинство из них встретили президента без какого-либо энтузиазма, скорее враждебно. Собравшиеся в зале представляли богатейшие слои общества и управляли деловой Америкой. Это были банкиры, директора корпораций, президенты многонациональных компаний, американцы, возглавлявшие иностранные компании… Люди, обладавшие средствами, положением и властью.

За эти годы Уитмен встречался со многими из них на совещаниях и приемах. Короткое рукопожатие, широкая улыбка, ничего не значащий разговор; он редко интересовался этими людьми как личностями.

Президент вошел в зал, кивая тем из присутствующих, кого узнавал. Ливонас и агенты ФБР следовали за ним. Агенты встали вдоль стен, двое из них остались у выхода, с их плеч свисали поблескивавшие сталью автоматы. Сидевшие за столом молча и с любопытством разглядывали охрану; некоторые при этом побледнели.

Уитмен прошел к столу.

— Добрый день, господа.

Президент сел, Ливонас непринужденно устроился в кресле справа от него.

В зале не прозвучало, как обычно, дружное «Добрый день, господин президент». Из-за стола напротив Уитмена поднялся мужчина лет под шестьдесят с удлиненным загорелым лицом. Клей Фергюсон, припомнил Уитмен, президент корпорации «Нью-Йорк банкинг».

Фергюсон, кивнув в сторону сидевших за столом, произнес:

— Присутствующие здесь выбрали меня своим представителем.

Говорил он с ярко выраженным акцентом выходца из Новой Англии.

Уитмен полез в карман за трубкой.

— Тогда вам, вероятно, есть, о чем сказать, господин Фергюсон.

— Да, есть, — ответил Фергюсон.

Уважительные интонации в его голосе улавливались с большим трудом.

— Являясь представителями корпораций, мы рассматриваем события последних двух дней как наносящие непоправимый ущерб деловым интересам и принижающие наш международный престиж. Но, пожалуй, особое беспокойство вызывает нежелание Белого дома внести ясность по поводу вашего отношения к коммерческой деятельности. До настоящего времени мы имеем дело лишь со слухами и заявлениями типа «комментариев не последует».