Американский психопат - [34]

а не замечательно?

– Ну, – говорю я, – ты же… сам знаешь.

– Как Марсия? – Продолжая улыбаться, он обводит взглядом зал. На самом деле он меня не слушает. – Она замечательная девушка.

– Да, – говорю я, потрясенный. – Мне… повезло.

Оуэн принял меня за Маркуса Холберстама (хотя Маркус встречается с Сесилией Вагнер), но по некоторым причинам эта ошибка не имеет значения и даже кажется вполне естественной. Маркус тоже работает в Р&Р, занимается практически тем же самым, что и я, любит костюмы от Valentine и очки с простыми стеклами, мы стрижемся у одного парикмахера в Pierre, так что ошибка Оуэна вполне закономерна; она не раздражает меня. Но Пол Дентон то ли не сводит с меня глаз, то ли, наоборот, пытается не смотреть, как будто бы он что-то знает, как будто он не совсем уверен, узнал он меня или нет. Мне приходится задуматься над тем, не принимал ли он когда-то давно, в прошлом марте, участие в ночной прогулке на яхте. Если же так оно и есть, думаю я, надо раздобыть номер его телефона, а лучше – адрес.

– Надо будет нам как-нибудь выпить, – предлагаю я Оуэну.

– Отлично, – говорит он. – Давай. Вот моя визитка.

– Спасибо. – Перед тем как убрать ее в карман, я пристально разглядываю визитку. Меня радует ее топорность. – Может, я возьму с собой… – Помедлив, я четко выговариваю: – Марсию?

– Отлично! – говорит он. – Ты был в сальвадорском бистро на Восемьдесят третьей? – спрашивает он. – Мы сегодня там ужинаем.

– Да, то есть нет, – отвечаю я. – Но я слышал, что оно вполне ничего. – Я слабо улыбаюсь и отпиваю виски.

– Я тоже. – Он смотрит на свои часы Rolex. – Трент? Дентон? Уходим. Нам надо быть там через пятнадцать минут.

Слова прощания произнесены, по дороге на выход они останавливаются у столика, за которым сидят Диббл и Гамильтон, – по крайней мере, мне кажется, что это Диббл и Гамильтон. Перед уходом Дентон в последний раз смотрит на наш столик, на меня, – похоже, он в ужасе, словно мое присутствие в чем-то его убеждает, словно он меня узнал, и это в свою очередь убивает меня.

– Счета Фишера, – произносит Ривис.

– Черт, – говорю я. – Не напоминай.

– Сволочь везучая, – говорит Хэмлин.

– Кто-нибудь видел его подружку? – спрашивает Ривис. – Лауру Кеннеди? Потрясающая фигура.

– Я знаю ее, – говорю я и тут же поправляюсь: – То есть знал.

– Почему ты так говоришь? – заинтересованно спрашивает Хэмлин. – Почему он так говорит, Ривис?

– Потому что он встречался с ней, – осторожно произносит Ривис.

– Откуда ты знаешь? – улыбаюсь я.

– Девушки просекают Бэйтмена. – Похоже, Ривис немного пьян. – Он просто энциклопедия «GQ». Ты абсолютный «GQ», Бэйтмен.

– Спасибо, ребята, только… – Возможно, Ривис и съязвил, но я все равно испытываю гордость и пытаюсь принизить свой образ. – Она дрянь.

– Боже мой, Бэйтмен, – стонет Хэмлин. – А это что означает?

– Что? – спрашиваю я. – То и означает.

– Ну и что? Главное – внешность. Лаура Кеннеди – милашка, – с напором говорит Хэмлин. – И не делай вид, что тебя интересовало в ней что-то другое.

– Если у девки хороший характер – это подозрительно, – замечает Ривис, слегка смутившись от собственного заявления.

– Если у девки хороший характер, но она плохо выглядит, – Ривис многозначительно поднимает руки, – то хули от нее толку?

– Ладно, давай представим просто гипотетически. Может ли у девки быть хороший характер? – спрашиваю я, прекрасно зная, насколько это безнадежный, тупой вопрос.

– Прекрасно. Гипотетически даже лучше, вот только… – говорит Хэмлин.

– Знаю, знаю, – улыбаюсь я.

– Не бывает телок с хорошим характером, – смеясь, в один голос произносим мы и ударяем по ладоням.

– Хороший характер, – начинает Ривис, – состоит в том, что у телки точеная фигурка, она без особых выебонов удовлетворяет все твои сексуальные потребности и мало пиздит.

– Точно, – согласно кивает Хэмлин. – Девушки с хорошим характером, то есть веселые или, может, забавные, умные или даже талантливые – хотя хуй его знает, что это значит, – так вот, они все до одной уродки.

– Точно! – поддакивает Ривис.

– И характер у них такой потому, что им как-то надо, блядь, компенсировать свою непривлекательность, – говорит Хэмлин, вновь усаживаясь.

– Я всегда придерживался той теории, – говорю я, – что только мужчины производят потомство и продолжают род, понимаете?

Они оба кивают.

– А единственный способ продолжить род, – я тщательно подбираю слова, – это возбудиться какой-нибудь красоткой, но иногда деньги или слава…

– Никаких «но», – вмешивается Хэмлин. – Бэйтмен, ты что, готов трахаться с Опрой Уинфри – она ведь богата и влиятельна – или опуститься до Нел Картер – у нее шоу на Бродвее, отличный голос, там знаменитостей пруд пруди?

– Погоди, – говорит Ривис. – Что еще за Нел Картер?

– Не знаю, – говорю я, имя приводит меня в замешательство. – Должно быть, хозяйка «Нелль».

– Послушай меня, Бэйтмен, – говорит Хэмлин. – Телки существуют лишь для того, чтобы возбуждать нас, по твоим же словам. Сохранение человеческого рода, так? Все просто… – выудив оливку из стакана, он отправляет ее в рот, – как божий день.

Выдержав паузу, я говорю:

– Знаете, что сказал о женщинах Эд Гейн?

– Эд Гейн? – переспрашивают меня. – Метрдотель в баре «Канал»?