Американские горки. На виражах эмиграции - [10]

Герману и его старшей сестре этот магазинчик, а с ним в придачу пяток многоквартирных домов в хорошем районе оставил их отец, выживший в Освенциме польский еврей-эмигрант. Так что брат с сестрой зарабатывали на жизнь сдачей квартир в аренду и вот этим магазинчиком. Они никогда нигде больше не работали и не учились в колледже.

Магазин работал с 10 утра и до 5 вечера. Мои обязанности, в основном, состояли в наблюдении за посетителями, чтобы они ничего не украли, пока хозяин занят. В одиночку Герману было за всем не углядеть. Мне за день он платил 20 долларов, и это было большим подспорьем в нашем семейном бюджете. Без преувеличений. В те времена, раза два в месяц, в «Гудвилле» (это сеть благотворительных магазинов) проводились распродажи «всё по доллару». За 20 долларов можно было всей семьёй порядком приодеться, что очень важно, поскольку нас, советских, на улице было видно за версту. Не только из-за одежды, конечно. Выдавали нас и походка, и осанка, и пугливая улыбка, и опасливый взгляд. Но и одежда играла не последнюю роль. Да и нам не хотелось отличаться от местных! Мы не из металла отлиты, нам и одеться нормально хочется, и видеомагнитофон купить, и телевизор. Боже, сколько счастья можно было бы поиметь, будь в кармане на тот момент свободная тысяча долларов! Ну, хотя бы пятьсот. Но не было и десятки.

Корейский центр

С первой заработанной двадцатки я записался в Корейский центр, заплатив 15 долларов за регистрацию, что по бедности казалось серьезной суммой. В центре была организована специальная образовательная программа для беженцев, проплаченная «Джуйкой», не имевшей в то время ни собственного компьютерного, ни лингафонного кабинетов. В центре было много классов по изучению английского, преподавателей присылали из сити-колледжа. Имелся еще курс машинописи (typing) на электрических пишущих машинах, курс работы в текстовом редакторе (word processing) Word Perfect под ДОСом, еще что-то. Я часами сидел в лингафонном кабинете, погружаясь в ритм и мелодику английского языка. Курсов было на выбор десятка полтора. И каждый лингафонный курс состоял минимум из десятка видеокассет. Курсы эти продавались в магазинах, но там они стоили по 150–200 долларов и выше, что для нас было совершенно неподъёмной суммой.

Корейцев в центре было немного, в основном пожилые, они занимались в классах с корейским языком обучения. Остальные – наши бывшие соотечественники из разных уголков СССР. Тогда считалось, что без слепой машинописи никуда на работу не попасть. Народ сидел и по толстой книжке самообучался, тюкая по клавишам. Я взялся помочь одной парочке и за этим занятием был застукан директором Корейского центра – красивой худощавой женщиной, прилично говорившей по-русски. Как выяснилось, она имела докторскую степень по русской литературе и переводила Пушкина на корейский язык. Звали директрису доктор Чен.

Так, неожиданно, я получил свою первую работу в США (магазин не в счет!): два часа в день, пять дней в неделю. Меня наняли преподавать машинопись и модный по тем временам текстовый редактор Word Perfect. Платили 15 долларов в час. Это было уже что-то.

Однажды доктор Чен подходит ко мне и спрашивает, что такое «злачный». Я объясняю: «Это такое место, где криминал тусуется». Она качает головой: «Нет, не подходит». Достает томик Пушкина и тычет пальцем в строку: «Умолкли злачные долины…» «А, – говорю, – это долины, где злаки растут». Разговор шел по-русски. Она удивленно поднимает брови: «Cereals? Ну, да!»

Занятно, конечно, но для образованного эмигранта на новом месте вопрос: «Не поучиться ли мне на каких-то курсах?» – так же актуален, как и вопрос: «А не преподавать ли мне самому какую-нибудь дисциплину?» Мне довелось преподавать ещё до того, как я сам начал учиться чему-то новому.

Через месяц-другой я был нанят на такую же примерно работу в CRDC – схожую организацию, только китайскую, хотя учащиеся там тоже были самые разные. В CRDC мне платили 10 долларов в час, зато там я работал три часа в день. А на работу нужно было добираться через мост Bay Bridge на другую сторону залива, в Окленд. Надо сказать, что 300 долларов в неделю – это еще не коммунизм, но уже и не под мостом ночевать! Мои русские студенты, делясь в перерывах бытовыми проблемами, махали рукой («Товарищ не понимает») и говорили мне: «Вам-то что? Вы – устроены!»

Снова рассылаем резюме

Рассылать резюме на вакансии преподавателя машинописи я стал уже в марте-апреле 1991 года. В этом был некоторый внутренний напряг, поскольку я не преподаватель всё-таки, а методист, разработчик методов быстрого обучения. Мне приходилось и раньше преподавать в своё удовольствие, но никогда я не зарабатывал этим на жизнь, хотя и имел педагогическое образование. А тут еще и страна другая, и язык, и культура. Им тоже принять меня, такого, на преподавательскую работу сложно – инородное тело. А куда отправлять резюме? Тоже хороший вопрос. Не существовало ещё не только интернета, но и вообще никакого централизованного источника информации о наличии учебных заведений, где я могу пригодиться.

Я пошел в ближайшую публичную библиотеку; благо, их много и они очень хорошие. Взял телефонные справочники нашей местности, в радиусе часа езды от Сан-Франциско, и выписал все бизнес-школы и курсы. Им, родным, и отослал своё резюме в конверте. Тогда других способов пересылки резюме не существовало. Шла середина семестра, и шансы мои были близки нулю, но, видимо, в моем резюме была какая-то экзотика. С той рассылки я получил за пару недель пяток предложений прийти на собеседование. И одно из них увенчалось успехом!