Американские горки. На виражах эмиграции - [12]

Мне в этом плане повезло. Ко мне прикрепили недавнего эмигранта, переводчика в прошлом, очень приличного парня. Он же мне составил первое резюме, научил, как сэкономить на рассылке, вообще много полезного рассказал. Жене досталась рослая американка Татьяна лет тридцати, высокомерная и хамоватая. Образцов резюме тогда взять было негде, но мы обзвонили по газете несколько компаний-работодателей и попросили выслать формальное описание обязанностей (job description) – надоумил кто-то нас так поступить, спасибо ему! Из речевых оборотов, которые мы там нашли, жена слепила описание своего прошлого трудового опыта. Чистая правда была там написана, только на американский манер. Жена, очень довольная, отправилась с этим резюме на аппойнтмент (заранее назначенную встречу) к этой Татьяне, а я прохаживался в коридоре возле ее офиса и слышал, как та в голос орала: «Вы не имеете права на такое резюме! Это резюме американца!» То есть, согласно её убеждениям, мы должны были с первого взгляда выглядеть как недоделанные.

Реальная помощь от Jewish Vocational Services приходила тогда, когда бизнесмены просили кого-то прислать на работу. Но происходило это довольно редко, с учетом экономического спада и наплыва эмигрантов.

Когда мы только приехали, то нас в Jewish Vocational Services учили поиску работы. Собрали семинар – человек 30 новичков. Пришла худющая развязная девица в джинсах, лет 22–23. Уселась она с ногами по-турецки на стол, лицом к аудитории, и начала свое повествование с заявления, что она – лесбиянка. Помнится, она поделилась интересной теорией наклейки марок на конверты. Надо пойти в почтовый офис. Там продаются нестандартные марки: большие, красивые, оригинальные, не как у всех. И, говорит она, именно такую марку надо клеить на конверт с резюме. Секретарь, перебирая с утра почту, увидит красивую марку и положит ваше письмо сверху на пачку. Начальник придет и сразу откроет именно ваше резюме – тут вам и карты в руки. Сколько мудрости в ребенке! Не лесбиянка, а целая синагога!

Наши первые автомобили

«Вольво», подаренный «Джуйкой», имел автоматическую коробку передач, и именно на нем жена сдавала на водительские права. В Москве у Светланы имелись права, но опыта вождения не было. В Штатах оплатить услуги инструктора не представлялось возможным в силу полного безденежья. Так вот, под моим руководством, она и подучилась.

В этой машине казалось, будто сидишь в танке, – серьезно, броня имелась. Колёса выкручивались невероятно, можно было легко развернуться если не на месте, то близко к тому. Проблемы с маслом начались у неё не с первого дня, а после того, как нас ударили сзади на светофоре. Удар пришелся в бампер. В результате бампер ушел чуть внутрь (не сильно), отвалилась проржавевшая выхлопная труба и еще что-то вместе с ней. А, главное, масло стало фонтанировать и исчезать во время езды.

Почти сразу после приезда мы одолжили 3000 долларов у нашего приятеля, назовем его Лешей, и купили двухлетний, малость стукнутый сзади и сбоку, «Хюндай»-хетчбэк. Очень легкая была машинка, на мосту её реально ветром туда-сюда бросало. Пробег на одометре стоял 28 тысяч миль. Резвая невероятно, мало бензина потребляла, с механической трансмиссией, но мне не привыкать. Тем более в Сан-Франциско местами очень холмисто, и с механической трансмиссией безопаснее ездить. Но жена на ней ездить отказывалась наотрез. Собственно, ей этот «вольво» и подарили, не мне.

Возвращать долг за «хюндай» нам было нечем совершенно. Но мы принципиально отдавали в месяц по стольнику, чтобы не краснеть при встрече с товарищем. Он и не торопил, но нам самим было неудобно. Продав «вольво», мы с ним окончательно рассчитались.

Леша и его жена учились со мной на одном потоке в институте связи. В студенческие годы мы не были особо близки. Но сразу после окончания учёбы они подали на выезд, гд-то осенью 1978 года, и подвисли на два года – ни отказа, ни разрешения на выезд. На работе их посылали в основном на стройки и сельхозработы, но не увольняли. Работали они на эксплуатации – телефонные и телеграфные станции, сети. Мало этого, так от них ещё все окружающие отвернулись, – кто со страху, кто по глупости, кто по подлости. Круг знакомых, с кем можно поддерживать отношения, сузился для них необычайно. А мы жили по соседству и считали себя обязанными морально их поддержать. Да они и ребята совершенно очаровательные, кроме всего.

Так вот, Леша с семьей уехал в Штаты в начале 1981 года. Когда Рейган заступил в январе на президентскую должность, Советы в качестве жеста доброй воли выпустили за границу несколько тысяч человек, подвисших между небом и землей. Улетали они из Москвы 12 апреля 1981 года, в День космонавтики. Вечером мы провожали их на квартире, я сделал фотографии на память, потом ночью за пару часов дома проявил пленку, растворил химикаты, напечатал фотографии с проводов и рано утром был с фотографиями в Шереметьево. Работники аэропорта, с перекошенными от ненависти лицами, норовили сказать гадость и как-то задеть пассажиров Лешиного рейса. Тогда не уезжали, чтобы вернуться. Уезжали навсегда. Когда ребята перешагнули рубеж, после которого обратного шага назад уже сделать нельзя, после таможенного досмотра, провожающая их тетя разрыдалась. Ее обнял за плечо муж, интеллигентный очкарик, и сказал с вызовом, обернувшись на гэбэшников: «Не плачь, пусть они наших слез не увидят…»