Американская пустыня - [12]
Он отвел глаза от Эмили и глянул вниз, на пару туфель, что показались смутно знакомыми.
– Ой, здравствуйте, профессор Стрит.
Стриты как по команде подняли головы.
Это была Инга.
Если бы Теда в тот момент спросили, все ли с ним в порядке, он однозначно ответил бы отрицательно.
А Инга уже протянула руку Глории.
– Вы, должно быть, миссис Стрит? Я – Инга Моллой. Я посещаю семинар вашего мужа – вечерний, по вторникам. – Пожав Глории руку, она опустилась на колени перед детьми.
Глория глянула на Теда; тот пожал плечами.
– А это кто у нас такие? – полюбопытствовала Инга.
Тед откашлялся.
– Это наши дети, Эмили и Перри, – проговорил он. – Ребятки, это Инга.
– Что ты слушаешь? – спросила Инга у Эмили.
– «Дэд папа рок», – ответила Эмили.
– Круто, – похвалила Инга. – Я была у них на концерте в прошлом году.
– Правда?
– Ну-с, и что вы тут делаете? – осведомился Тед.
– Ой, да просто устала сидеть за книгами, решила малость проветриться. – Инга встретилась с ним взглядом – и не отводила глаз достаточно долго, чтобы тот почувствовал себя неуютно. – Вот уж не думала, не гадала вас тут встретить.
– Вы в папином классе? – спросил Перри.
Инга кивнула.
– А он смешной в классе?
– Ужасно смешной. Все студенты его просто обожают.
Люди, ожидающие вагонетки, зашевелились, задвигались, затоптались на месте.
– Наверное, нам пора, – сказал Тед.
– Очень приятно было с вами познакомиться. – Инга, поглядев сперва на Глорию, потом на детишек, обернулась к Теду. – Что ж, увидимся во вторник вечером.
– Да, на семинаре, – кивнул Тед.
– Вы здесь одна? – осведомилась Глория.
Тед видел: надвигается неизбежное. Ему отчаянно хотелось перепрыгнуть через головы детей и зажать жене рот, но он не мог; ему хотелось зажмуриться, заткнуть уши, зачеркнуть всю эту сцену – но он опять же не мог.
– Да, – ответила Инга.
– Отчего бы вам не прокатиться с нами? – предложила Глория. – У нас полным-полно всяких вкусностей, и вообще, будет очень мило.
– Право же, я не могу, – запротестовала Инга.
– Очень жаль, – отозвался Тед, пытаясь ненавязчиво увести семью.
– Да ладно вам, – отмахнулась Глория. – После ленча вы и сами наверняка решите, что сыты нами по горло, но до тех пор – вы наша гостья. Верно, Тед?
– Конечно.
Вагонетка была набита битком; пассажиры через головы друг друга тянулись к центральным стойкам и к перилам вдоль стен. День выдался ясный, и Тед, пожалуй, даже залюбовался бы видами за окном, если бы Инга не стояла рядом, прижавшись спиной к его боку, но лицом к лицу – с Глорией. С ней-то Инга и беседовала. Тед упрямо отказывался развернуться и принять участие в пустой болтовне; он смотрел в окно вместе с Перри. Инга то и дело к нему прижималась, и Тед чувствовал себя жалким ничтожеством при мысли о том, что ему это нравится – упругость ее ягодиц, мягкость ее плеча. Он украдкой, искоса поглядывал на Ингин затылок, на ее шею и чувствовал, как в брюках напрягается член – а в следующий миг накатывала паника, и помянутая часть анатомии вновь съеживалась до прежнего размера.
Ленч оказался сущей пыткой: Глория пространно распространялась на тему турбизнеса, а Инга бросала на Теда многозначительные взгляды, словно говоря, что, дескать, отлично понимает, с какой стати тот сбился с пути истинного.
– Послушайте-ка, – предложила Инга, – отчего бы вам не прогуляться вдвоем, а я свожу детей покататься на лошадках.
– Даже и не знаю, – сказал Тед.
– Это было бы чудесно, – отозвалась Глория. И оглянулась на Теда. – Ужасно хочется немного побыть с тобой наедине здесь, среди гор: только ты и я.
Тед и Глория издалека наблюдали за тем, как Инга и дети сперва стоят в очереди, а затем один за другим усаживаются верхом на лошадей. Они помахали отъезжающим; Инга помахала в ответ.
– Славная девушка, – заметила Глория.
Тед кивнул.
– Учится-то хорошо?
– Знавал я и получше, – промолвил Тед, а в следующий миг чуть язык себе не откусил с досады.
– Это она тебе вчера звонила?
Что ответить? А вдруг Инга уже извинилась за то, что побеспокоила их дома, и Глория просто-напросто проверяет, не солжет ли муж?
– Да, – выдавил он наконец.
– Сегодня по крайней мере она назвала тебя «профессор Стрит», – отметила Глория. – Наверное, вчера поняла по моему голосу, что я от подобных вольностей не в восторге. Как думаешь?
– Пожалуй.
– Детишкам она понравилась, – заметила Глория. – Может, мы новую приходящую няню нашли?
– Нет, – быстро возразил Тед; пожалуй, чересчур быстро. – Ну, то есть мы же ее практически не знаем. Кроме того, она аспирантка. А аспиранты, сама понимаешь, они сегодня здесь, завтра там. Дети к ней привяжутся – а потом будут скучать. Зачем их травмировать?
– По своему опыту скажу, очень многие аспирантки «зависают» здесь надолго.
– Ну, может быть.
– Тебе она разве не нравится? – не отступалась Глория.
Тед пожал плечами.
Стриты перешли по поваленному бревну через ручей и остановились полюбоваться на стеллерову сойку, сидящую на нижней ветке.
– Правда, она хорошенькая? – спросила Глория.
Тед поджаривался в аду – иначе и не скажешь, – в огненном, вонючем аду.
– Не ахти.
– Да ладно тебе, – со смехом отозвалась Глория.
– Ну хорошо, она довольно симпатичная.
Малыш Ральф, носитель ужасающе мощного интеллекта с коэффициентом 475, не приемлет речь по причинам философским и эстетическим. Кроме того, к 4 годам его похищают: 1. психически неустойчивая психиатресса, которая желает вскрыть его мозг; 2. пентагоновский полковник, который желает превратить его в совершенную шпионскую машину; 3. мексиканская пара, мечтающая о собственном ребенке; 4. католический священник, стремящийся изгнать из него демонов. И все это – лишь начало счастливого детства…Шедевр искусства лингвистики – роман Персиваля Эверетта «Глиф».
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.