Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 - [38]

Большое число русских призывного возраста не подчинилось приказу Колчака о мобилизации, и как только стало очевидно, что для его исполнения придется применить силу, Иванов-Ринов, не сомневаясь, послал своих казаков, чтобы привести всех людей указанного возраста. Это положило начало господству такого террора, в который трудно поверить.

В марте в американскую штаб-квартиру пришла молодая женщина, назвавшаяся деревенской учительницей, и попросила защиты для себя и своего брата, чтобы они могли вернуться в свою деревню Гордеевка и похоронить отца, убитого людьми Иванова-Ринова. Молодая женщина сказала, что русские войска пришли в Гордеевку в поисках молодых людей, которых можно забрать в армию, но молодые люди убежали, поэтому военные взяли десять жителей деревни, не подлежащих призыву по возрасту. Сначала их пытали, потом убили и выставили охрану, чтобы не позволить семьям похоронить тела. Это выглядело такой противоестественной жестокостью, что я приказал офицеру с отрядом солдат пойти в Гордеевку, чтобы проверить сообщение, и известил молодую женщину о своих намерениях.

Посланный мною офицер во всем разобрался и сообщил следующее:

«Когда мы пришли в здание школы в Гордеевке, нас встретил отряд из семидесяти восьми человек, вооруженных винтовками, в основном это были русские винтовки, включая несколько старых однозарядных калибра 45–70. Вся информация, которой я обладаю, получена в присутствии этих семидесяти восьми вооруженных крестьян и двадцати пяти или тридцати женщин. Большую часть сведений сообщили жены жертв, которые то и дело начинали плакать, потому что все это стало для них очень тяжелым испытанием. Первая из опрошенных сказала, что ее муж шел в школу со своей винтовкой, чтобы, согласно приказу, сдать ее русским военным. Его схватили прямо посреди улицы и начали бить по голове и по телу его же винтовкой, а потом отвели в дом неподалеку от школы, где привязали за шею к стропилам со связанными руками и зверски били по телу и по голове, пока кровь не забрызгала все стены в помещении. По следам на его теле я определил, что его также подвешивали за ноги.

Позже его поставили в шеренгу вместе с восемью другими мужчинами и в 2 часа дня расстреляли. Всего заложников было десять человек, и все они были убиты, кроме одного, которого люди Иванова-Ринова оставили умирать. Следующая женщина, которую я опрашивал, была хозяйкой дома, где избивали всех этих людей, а потом на скотном дворе расстреливали. Она сообщила, что 9 марта 1919 года около 11 часов утра к ней в дом пришли несколько офицеров Иванова-Ринова и забрали ее мужа в другой дом. Около 11:30 они привели ее мужа назад домой и стали избивать его вместе с другими. Они сломали ему руку, вырвали ногти и выбили все передние зубы. Ее муж был хромым инвалидом».

В своих комментариях офицер писал:

«Я обнаружил, что пол в комнате, где избивали этих людей, залит кровью, и стены также забрызганы кровью. С потолка по-прежнему свисала проволока и веревочные петли, на которых этих людей подвешивали за шею. На них тоже была кровь. Помимо этого я выяснил, что некоторых из этих людей обливали кипятком и жгли каленым железом, нагретым в маленькой печке, которая находилась в комнате.

Я побывал на том месте, где расстреляли этих людей. Их выстроили в ряд и застрелили. В каждом теле оказалось по меньшей мере три пулевых отверстия, а в некоторых до шести и более. По-видимому, сначала им стреляли по ногам, а потом выше по телу».

Молодой офицер, проводивший расследование, собрал и сообщил гораздо больше свидетельских показаний, но все остальные свидетельства во всех подробностях совпадали с теми, которые я процитировал выше.

Этот случай казался настолько вопиющим, что я приказал молодому офицеру доложить обо всем лично мне. Он не был кадровым армейским офицером и оказался на службе только во время войны. Я навсегда запомнил слова, которые он произнес, после того как я закончил его расспрашивать. Он сказал: «Генерал, ради бога, никогда больше не посылайте меня с подобными заданиями. Я был близок к тому, чтобы снять мундир и присоединиться к этим людям, чтобы помочь им всем, чем могу».

Из Спасского, находившегося на железной дороге между Владивостоком и Хабаровском совершенно в другом районе, чем Гордеевка, офицер разведки прислал следующее донесение в отношении посланных туда русских офицеров: «Они, смеясь, рассказывали о своих недавних рейдах в поисках оружия и боеприпасов. Чтобы продемонстрировать жителям серьезность своего задания, они входили в деревню, хватали первого попавшегося человека и давали ему пятьдесят ударов кнутом, после чего били еще, если у них появлялась причина подозревать, что он утаил какую-то информацию».

Если бы это был единичный случай, его можно было бы приписать хвастовству невежественных молодых офицеров, но донесения показывали, что подобная практика имела место и в других местах Дальнего Востока. Сообщения об этих жутких зверствах доходили до меня с самых разных железнодорожных станций, где стояли американские войска. Во многих из этих сообщений утверждалось, что издевательства над крестьянами чинили японские солдаты или русские в присутствии и под прикрытием японских войск. Я не имел возможности проверить девять из десяти этих сообщений, но даже если бы мы провели расследование и выяснили, что они правдивы, мы бы не смогли ничего сделать. Целью этого террора было не только посеять страх среди крестьян. Япония и русские сторонники самодержавия надеялись создать обстановку, которая спровоцирует попытки крестьян защитить себя, что, в свою очередь, могло оправдать просьбу к союзникам прислать дополнительные войска, чтобы разбить большевиков. После систематических жестоких рейдов по поиску оружия эти бедные люди лишились всех средств самозащиты и могли только молиться и надеяться, что русские войска, набранные по мобилизации, не станут сочувствовать правительству Колчака и, взбунтовавшись, спасут их от страшных издевательств, которым они подвергались.