Американец - [24]

– Привет, Лео, – смутился он. – Что ты здесь делаешь?

За секунду до того, как грубо оттолкнуть дона Карло, загораживающего ему проход, почувствовать, как пощечину, запах ладана, пропитавший его одеяние, открыть дверь в кладовку и обнаружить свою мать, лежавшую среди коробок и укрытую каким-то случайным пледом, Американец впервые со всей ясностью ощутил, что происходит нечто магическое: в этот миг вектор его жизни изменил направление на то, которое он для себя не выбирал.

После обеда он позвонил мне и попросил прийти к Шестипалому. Я нашел его в подсобке – лицо взволнованное, голова опущена, руки трясутся.

– Ты знал, что после похорон мать взяла с меня клятву не мстить за него? «Поклянись, что и на пушечный выстрел к нему не подойдешь, пока я жива!»

– Нет, не знал.

– А ты знал, что Кирпич каждый месяц присылает нам деньги, на которые мы все: мама, Пинучча и я – живем? То есть убийца Человека-паука нас содержит. Знал об этом?

– Нет.

– А знаешь, что это значит? – Он поднял на меня глаза. – Что это мы его убили.

* * *

План был разработан в мельчайших деталях. Лео ждал у входа в полуподвал. Едва завидев меня, он не здороваясь показал, чтобы я следовал за ним. Достал из кармана ключ и вставил его в замок бронированной двери.

– Заходи, – прошептал он мне на ухо, внимательно осматриваясь. – Живее.

Внутри повсюду были следы их любовных бдений. Матрас и одеяла на полу, треснутая лампа, пустые пивные бутылки и пепельница, полная бычков и остатков марихуаны.

В воздухе стоял запах секса и Катерины, порой я улавливал его, когда Лео заходил за мной, проводив ее домой. Однажды я догадался, что он был с другой девушкой: он пах иначе.

– Надо поторапливаться, – сказал я. – Родителям я соврал, что иду в пиццерию с одноклассниками.

– Держи. – Он достал из шкафчика старый подшлемник. – Должен подойти.

Я взял его и засунул в карман джинсов.

– А бензин?

– Вот. – Он указал на пластмассовую канистру. – Нож с собой?

– Он мне понадобится?

– Мало ли что.

Мы молча оглядывали полуподвал, нам вдруг стало не до разговоров. И все же, чтобы заполнить паузу, Лео сосредоточился на уязвимых местах операции. – Главное, чтобы «калиффоне» не заглох. Что бы ни происходило, следи за «калиффоне», очень тебя прошу.

– Ну что, идем? – спросил я, не в силах совладать с внезапно нахлынувшим возбуждением.

– Что с тобой? Не терпится похулиганить? – Он достал из кармана зажигалку. – Покурим? Я пыхну самую малость, и пойдем. Чем позже, тем лучше: меньше людей будет на улице.

Никогда еще я не испытывал такой острой необходимости в косяке. Я кивнул.

Юпитер и Венера в зените, но они на удивление безобидны и сулят скорое завершение вашего исполненного трудностей странствия: на горизонте вырисовывается новая любовь, и долгожданные перемены вот-вот дадут о себе знать.

Я размышлял над своим гороскопом – утром тайком вычитал в дневнике мамы, – пока, потушив фары, сидел на «калиффоне» с включенным зажиганием, а внутри меня щедрая доза гашиша боролась с боязнью ареста. Тем временем мой друг – хотя теперь было бы логичнее называть его главой клана, клана, состоявшего только из нас двоих, – поливал бензином лестницу, дверь в столовую для бездомных и старый деревянный наличник. Потной ладонью я сжимал ручку газа и время от времени крутил ее, подстраиваясь под слаженный механизм мопеда.

Лео поджег газету и бросился ко мне. На миг пламя осветило его лицо, прикрытое подшлемником, и я уловил странное оживление в его глазах.

– Погнали! – крикнул он, запрыгивая на сиденье. Я замешкался. У нас не было точного плана, что делать после поджога. – Трогай! – приказал он. – Трогай! – В ту секунду, когда я нажал на газ, он швырнул свой факел на землю, и пламя тотчас метнулось от наших ног к столовой.

Я выжал газ до упора и поразился, до чего мы с ним отчаянные. Верхом на этом ископаемом мы бы не сумели удрать даже от бегуна. К счастью, как мы и предполагали, вокруг не оказалось ни одной живой души. Очень хотелось обернуться и полюбоваться делом наших рук, но я не мог, поэтому не увидел всполохи пламени и не услышал потрескивание горящего дерева. Такая грандиозная операция – вероятно, самая грандиозная в моей жизни, – и я не мог ею насладиться. Оставалось довольствоваться надсадным ревом глушителя «калиффоне» и руганью Лео:

– Теперь этот гребаный падре научится держать свой член в трусах!

Он ссадил меня в полукилометре от дома. Я не хотел, чтобы кто-то увидел нас вместе. Я опаздывал и боялся, что мать стоит у окна, высматривая меня.

– Отлично сработано, старик, – сказал Лео. – Завтра после обеда я за тобой заеду, и мы отметим.

Родители уже спали. Мои руки пропахли бензином, и я сразу заперся в ванной. С улицы доносился рев сирен пожарных машин. Я не стал высовываться из окна, чтобы увидеть их своими глазами, мне довольно было пульсирующей от возбуждения вены на шее – я гордился собой.

Лео… Наконец я понял смысл его взгляда. Вместе мы создали что-то новое, разрушив для этого старое. Я ощущал свое могущество и возвышался над всем миром. Теперь, когда я стал частью клана, мне не оставалось ничего иного, как свергнуть короля и занять его место.