Америго - [47]

Странная вещь – знание: чем больше его, тем меньше; ни формы, ни веса, ни запаха, но и красота, и свежесть бывает в нем, и сила, какой ни одна другая сила не равна; и то, чему нет никакого удобоваримого названия в языке людей, может делать ум и сердце яснее, чем тысячи, тысячи слов в столетней книге.

Ночью прошел короткий дождь, который Уильям и Элли благополучно проспали, зарывшись в разогретую землю, а утром над водой поднялась радуга.

Во сне Уильям выкатился из неглубокого ложа, из-под сени широкого клена. Когда он проснулся, солнце уже вовсю пекло голову, а рядом благоухали сушеные плоды земляники. Элли рыскала невдалеке. Немного позже она угостила его и странными водяными орехами, похожими не то на диковинные цветы, не то на бабочек.

– Я запаслась ими прямо тут, – похвалилась она. – Давно, совсем забыла. Как тебе спалось? Ты все время тянул меня за платье, – со смехом добавила она. – А я просыпалась и думала, что ты просишь еще. Ну и врун!

Уильям смутился и промолчал. Тогда Элли выбежала на берег и подозвала его к себе. Уильям, который еще побаивался воды, сделал несколько шагов к пруду, но тотчас же отступил.

«Не отдавайте себя смертоносному Океану!»

Элли притворилась сердитой и разочарованной, а затем, когда поняла, что этим его не проймешь, набрала в пригоршню холодной зеленой воды и брызнула ему в лицо. Уильям запоздало прикрылся руками, но и этот страх миновал его, когда он заметил, какая у нее беспечная улыбка. Они взялись плескаться друг в друга водой из пруда, и вскоре оба вымокли с головы до ног. Платье Элли облегло ее тонким прозрачно-синим слоем, и тогда Уильям уронил ее в мелкую воду и принялся неловко сдирать его, одновременно корча странные гримасы. Девушка засмеялась и стала помогать ему.

– Если я не вернусь на палубу сейчас же, случится что-то неладное, – в конце концов сказал Уильям. Элли подняла голову.

– Они так ждут тебя?

– Они боятся, – ответил Уильям. – С этим ничего не поделаешь.

Элли фыркнула, но потом, увидев его печальные глаза, вздохнула.

– И ты боишься?

– Нет, – ответил Уильям. – Но я бы не хотел быть их страхом.

Элли задумалась. На нос ей село тонкое крылатое насекомое с длинным раздвоенным хвостом. Она свела глаза.

– Кто-то из нас живет несколько дней, – сказала она, тряхнув головой. – И я тебя никуда не отпущу.

– Я не понимаю… – начал Уильям, но она перебила его:

– Представь, что бояться тут нечего, и не напоминай мне больше о них!

Она выдохнула, встала и потянула его за собой к ближайшему дереву.

– Откуда ты знаешь?

– Ты это о чем? – не поняла Элли. – А… В твоих книгах было. Неужели не помнишь? И потом, я же следила за зверями… Т-такого я, конечно, еще не видела, – продолжала она, запнувшись. – Так здорово!

– А я никакого не видел, – с досадой сказал Уильям. – Родители этого не делают. Ну, может быть, одной рукой, и то в самом крайнем случае. Разве это считается? Моя Лена гораздо больше… Они говорят, что нельзя терять терпения. Они надеются, что будут любые сношения… на острове.

– Отчего же только там можно делать, чего хочется? – в который раз удивилась Элли.

– И я не понимаю их, – шептал Уильям. – Здесь не Америго, это правда, но тоже чудесно… Палуба – это совсем-совсем другое. Там спешат, ругаются, боятся. Но если бы только побыли с нами…

Элли, которая тем временем обнимала его голову и никак не могла решить, обойти ее всю губами или пересчитать все волосы, вдруг резко отодвинула ее.

– Ты видишь меня? – спросила она, схватив его за подбородок.

– Вижу… – недоуменно ответил юноша.

– А они не видят. И, наверно, не хотят увидеть. Они даже не смотрят в мою сторону. Но мне уже совсем не обидно, оставь их, – сказала она и хихикнула. – Ты – есть, и мы – здесь!

– Я – есть, и мы – здесь… – радостно повторил Уильям. – Я – есть… и ты – есть! Спасибо, Элли!

Тут он, переполнившись благодарностью, дернул за высокий край синего платья.

– Опять? – изумилась Элли.

– Опять! – кивнул Уильям и кинулся на нее.

Уильям провел в своем Лесу еще целых три дня. Он совершенно измучил принцессу (за все время в нем не было ни капли благоразумия!), и ранним утром четвертого дня она все же решилась его отпустить. Подведя его к старому дубу, она принялась громко всхлипывать и растирать ладонями щеки.

– Не плачь, – сказал Уильям. – Еще будет последний выход…

Он сразу пожалел, что произнес эти слова. Элли сердито ткнула его в живот и начала рыдать еще сильнее. Уильям взял ее за руки, но она вырвалась и побежала обратно в Лес.

«Сама виновата, – мелькнула вдруг злобная мысль. – Зачем было просить меня остаться, если и без того понятно, что… Ах, что-то теперь будет дома!»

Он не стал догонять ее, а повернулся и быстрым шагом направился к берегу.

Он хорошо рассчитал время: берег был еще пуст, а дети-первогодки как раз должны были выходить из Школы. Уильям умыл лицо, зачерпнув воды изо рва, поднялся по шаткой деревянной лестнице и спрятался за одним из выступов арки. Шумная ватага учеников пронеслась мимо него, за нею последовала черная фигура человека с мешком в руках, а ворота остались открытыми – учитель закрывал их, только убедившись, что никто из детей не свалился с лестницы в ров, и честно разделив содержимое мешка между ними.