Америго - [130]

Он мог бы долго напрягать зрение и теряться в догадках, но – всего через минуту за стеной, вдоль которой помещалась кровать, послышались такие же размеренные, как звучание часового механизма, шаги.

По левую руку от Уильяма легонько заскрежетало. Кто-то отпер дверь, вынырнул из просвета и проворно подошел к одному из окон. Уильям успел разобрать очертания этого человека и был ошарашен.

– Сегодня на улице совсем тихо, – сказал Констант ДеВитоло, медленно убирая занавесь.

– Кто вы? – глупо спросил Уильям.

– Я знаю об этом не больше вашего, – ответил ДеВитоло. – Но я чрезвычайно рад, что узнал о вас.

Комната залилась таким светом, что Уильям понял, что пропустил не меньше восемнадцати-двадцати часов. Ему стало видно все в этой комнате – вернее сказать, в кабинете. Пол был, как и следовало ожидать, паркетный. Посередине кабинета стоял самый непримечательный стол с лампой и двумя стульями по бокам, слева в простенке между окнами – отдельная тумбочка, у дальней стены – четыре застекленных шкафа и этажерка, уставленная различными сувенирами. В углу была еще одна дверь. На правой стене висело несколько картин, под которыми приютилось собственническое красное кресло. На подлокотнике этого кресла лежали часы с цепочкой.

– Почему я здесь? – спросил Уильям.

ДеВитоло взглянул на него и внезапно расхохотался.

– Вы всерьез думаете, что я могу дать ответ на такой вопрос?

Уильям промолчал. ДеВитоло направился к одному из шкафов, вынул оттуда плотную стопку листов и начал раскладывать их на письменном столе.

– Послушайте-ка, чем я тут занимаюсь взамен благопристойного отдыха, – сказал он и взял со стола очки. – «Устами Создателей: перенести первый день соблюдения Праздника Америго с третьей субботы мая на вторую субботу июня». «Устами Создателей: увеличить количество дней в одной неделе с семи до двенадцати и переименовать каждый день новой недели согласно дальнейшим предписаниям Создателей. Передать Отделу Благополучия». «Устами Создателей: исключить периодическое введение двадцать девятого числа февраля во все календари Корабля». «Устами Создателей: наладить обеспечение Отдела Состава Пассажиров отчетливыми фотографическими снимками, пригодными для распознавания лица, сделанными в течение двух месяцев по достижении пассажиром возраста двенадцати, двадцати четырех, тридцати шести и сорока восьми лет. Передать Отделу Состава Пассажиров». «Устами Создателей: запретить оскорбление властителей в любом выражении, подготовить гибкую систему наказания провинившихся и поощрения сознательных пассажиров, представивших сведения о случаях таких оскорблений». «Устами Создателей: полностью изменить цвет здания Ратуши на голубой по причине недопустимой праздноцветности нынешнего архитектурного облика. Передать Отделу Благ». «Устами Создателей: пересмотреть порядок обслуживания электротехниками и реставраторами апартаментариев 3-й Северной улицы Аглиции. Передать отделу Благ». «Устами Создателей: издать закон, запрещающий нарушать закон…» Ох, бедняга перетрудился. – Он откашлялся. – Вот еще. «Устами Создателей: прекратить распространение на Корабле размышления по причине неблагополучного и неблагоразумного расходования им умственных сил и необратимого ухудшения физического состояния и состояния сознания вследствие употребления указанного средства. Передать Отделу Состава Пассажиров и Отделу Благ».

Уильям терпеливо ждал.

– Кое-что из этого интересно и с хорошей правкой может быть вполне убедительно, – продолжал ДеВитоло, сняв очки, – но, по мне, мало что изменит в ближайшем будущем. А вы как считаете?

Уильям пожал плечами.

– Нельзя ли узнать, чем смочена эта ткань, которую вы намотали мне на голову? – спросил он хрипло. – Это же вы постарались?

ДеВитоло вздохнул и отложил бумаги.

– Простите меня, – сказал он с виноватой улыбкой. – Вы сейчас можете встать?

Уильям без лишних слов натянул ботинки и прошелся по кабинету. Посмотрел в окно, чтобы рассеять последние свои сомнения.

Боль была терпимая.

– Должно быть, вы чувствуете себя не так плохо, как выглядит со стороны, – угадал ДеВитоло. – Тогда нам лучше ненадолго отсюда выбраться. Мой кабинет не подходит для настоящих разговоров.

Он помог Уильяму надеть зеленый пиджак и спуститься по лестнице в помещения часового магазина.

– Простите меня, – повторил он снаружи. – Ведь это я ударил вас. Я был вынужден. Вы скоро получите все объяснения.

– Я не удивлен, – сказал Уильям. – И я на вас не в обиде. Я, по правде говоря, к этому привык. Так куда вы хотите пойти?

– Совсем недалеко, – ответил ДеВитоло.

Улица была неописуемо захламлена после первого дня празднования: рабочие, приходившие накануне смотреть на процессию, оставили у стен заведений множество оберток, разбитых склянок, сорванных наклеек, недоеденных сластей, обрывков своих парадных одежд. Ветер разогнал те по ширине мостовой, и теперь они валялись повсюду – вперемешку с лоскутьями костюмов ряженых, клочками цветной бумаги, отломанными стеблями искусственных цветов и осколками сувениров.

– Бедняги носильщики, – посочувствовал владелец магазина часов. – Куда, интересно, им приказывают девать этот мусор?